Небо истребителя

В конусе мы насчитали восемь пробоин. Мой снаряд, окрашенный в красный цвет, оставил большое пятно на входе. При выходе из конуса образовалась большая дыра. Снаряды, выпущенные Савенком, окрасили конус в зеленый цвет. Он попал в мишень тремя снарядами.

— Ловко отстрелялись, — оценил Карев. — Но руководству так и положено работать. А остальные летчики какие результаты покажут?

— Хорошие. Хотя не исключено, что кто-то и промахнется.

По пути к стоянке самолетов нас встретил капитан Мартьянов и доложил о выполнении задания но буксировке мишени. Карев спросил:

— Почему сбросили конус не на нейтральную полосу?

— Хотел как лучше. Преподнес вам конус на блюдечке.

— На блюдечке, — улыбнулся Карев и снисходительно махнул рукой: — Ладно! Пусть будет так!

На стоянке самолетов нас встретил подполковник Кадомцев, доложив, что эскадрилья готова к стрельбе.

— А лично вы готовы? — спросил его Карев.

Часто перед проверяющими заискивают, но Кадомцев явно удивился такому вопросу и не без упрека сказал:

— Я командир полка.

— Хорошо, хорошо! — поспешил исправить оплошность инспектор. — Раз готовы, то выполняйте.

Из двенадцати летчиков восемь выполнили упражнение на «отлично», один — на «удовлетворительно». Троим было поставлено: «выполнил».

— Нет такой оценки, — глядя на меня и Кадомцева, заявил Карев. — Чья это самодеятельность?

— А что же ставить летчику, если после первой очереди конус рассыпался? Сколько в нем попаданий? На какую оценку? — спросил я.

— Пожалуй, вы правы, — задумался Карев. — Но давайте последних трех летчиков не включим в число стреляющих. Мои начальники могут не понять нас, если вместо оценки будет стоять «выполнено».

На другой день воздушные стрельбы были проведены в другом полку. По итогам проверки дивизия получила хорошую оценку. Такого успеха не было все послевоенные годы. И он радовал меня. Война показала, что от качества стрельбы часто зависит и победа в бою, и жизнь летчика…

В середине апреля 1944 года в междуречье Днестра и Прута противник ввел мощные силы, пытаясь прорвать нашу оборону. На земле и в воздухе разгорелись ожесточенные бои. Получив приказ, я выбежал из землянки командного пункта, на ходу обдумывая, как лучше решить боевую задачу. Летчики эскадрильи, увидев меня, поняли, что предстоит срочный вылет, и, не дожидаясь команды, построились. Первым стоит Сергей Лазарев со своим ведомым Михаилом Руденко. Как всегда, Сергей, словно стесняясь своего высокого роста, чуть сутулится, руки в локтях согнуты. Вид спокойный, и в этом спокойствии и угловатой фигуре, точно высеченной из глыбы камня, угадывается огромная сила. Воюет он третий год. До дерзости смелый, но бои научили его выдержке и расчетливости. Его нет смысла назначать в ударную группу: здесь он будет ограничен в маневре. Зато на высоте, в группе прикрытия, сможет проявить больше инициативы, надежно прикроет нашу четверку. Вторая пара — Алексей Коваленко и Назиб Султанов. Эти тоже не новички, но, увлекаясь боем, иногда забывают, что сами могут быть атакованы, поэтому за ними еще нужен опытный глаз. Пятым стоит Иван Хохлов — мой ведомый.

Чтобы показать на карте район прикрытия наземных войск, вытаскиваю из планшета карту. Все подступают ближе. Понимая, что перед боевым стартом каждое лишнее слово как лишний груз в походе, стараюсь быть предельно кратким. Гляжу на Лазарева:

— Пойдешь парой выше нас.

Плечи Сергея раздвинулись. Высокая, мощная фигура напружинилась. По тонкой молодой коже обожженного лица пробежал румянец.

Обращаюсь к Коваленко:

— Вы с Султановым — со мной, в ударной группе.

Две фразы — и приказ отдан. Последний вопросительный взгляд на летчиков. Молчание. Я не спрашиваю, есть ли ко мне вопросы. По особой сосредоточенности на лицах и плотно сжатым губам понимаю: вопросов нет.

— По самолетам!

Наша шестерка в воздухе. Курс на юг. Над Днестром видимость резко ухудшилась. Земля под нами поплыла в белесой дымке. Впереди, в районе боев, куда мы идем, дымка высоко поднялась, и издали кажется, будто это снежные Карпаты, сместившиеся на север. В наушниках шлемофона просьба с земли, чтобы мы «нажали на все педали»: бомбардировщики противника на подходе. В голове роятся вопросы: «Какие бомбардировщики и сколько их, высота полета, курс, боевой порядок? Много ли истребителей прикрытия?..»

А вот и ответы. Впереди две группы «юнкерсов», самолетов по тридцать в каждой. За ними грузно плывут еще две группы. Всего в двух эшелонах больше сотни бомбардировщиков. Их сопровождает четверка «мессершмиттов», которые держатся кучно. Так летают не опытные, а молодые летчики. Впереди головных «юнкерсов» две пары «фоккеров», в разомкнутом боевом порядке как бы прокладывают путь своей армаде. А дальше в лучах солнца играют серебристые блики — еще несколько пар истребителей противника.