Небо истребителя

Лучшими преподавателями у нас считались генерал-майор инженерной службы Иван Андреевич Ануреев и маршал бронетанковых войск Павел Александрович Ротмистров. Лекции они не читали по конспектам, а доводили до слушателей методом живого рассказа. А рассказывать умели так, что слушатели как бы жили той обстановкой, которую они создавали, собственными глазами видели все, о чем они говорили. Инженер Ануреев вел курс теории полета на реактивных самолетах, заглядывая немного вперед. Он так умел рассказывать, что мы не просто понимали его, успевали и записывать и срисовывать с доски его чертежи, но испытывали такой внутренний заряд, что, кажется, готовы были сами прочитать такую же лекцию. Но это нам только казалось. На деле же требовалось углубленное осмысливание всех выводов и положений, как это бывает, когда соприкасаешься с настоящим творчеством. Таким же был стиль Ротмистрова. Когда эти преподаватели проводили собеседования, начиналась как бы увлеченная игра, хотя вопросы часто ставились не по материалам лекций.

Но на втором курсе мне пришлось на себе испытать совсем иной стиль и метод преподавания. Генерал-майор авиации Павел Ковалев лекций не читал, он проводил с группой занятия по оперативно-стратегическому искусству. В основном организовывались военные игры на картах, в ходе которых формулировались приказы, отдавались распоряжения, составлялись планы на боевые действия воздушных армий. На одном из первых занятий мы отрабатывали «Отражение массированного налета бомбардировщиков за облаками полком истребителей». Условия были жесткими. Нижний край облаков 200 метров, верхний слой — на семикилометровой высоте. Полк на МиГ-15 должен взлететь поодиночно, за облаками собраться и только потом лететь на перехват. Я был уверен, что никто из составителей этой разработки в таких сложных метеоусловиях не летал. Иначе они знали бы, что только на сбор полка за облаками в таких условиях требуется около 30 минут. Столько же нужно для того, чтобы осуществить посадку. А горючего на истребителях приблизительно на час полета. Когда же и за счет чего они будут вести бой? Я был уверен, что в изложенной преподавателем обстановке перехватчики могут действовать только парами, максимум звеньями, о чем и сказал во время занятия. Ковалев мягко, но решительно и едко сделал мне замечание: «Эта разработка утверждена начальником Генерального штаба, и нечего, товарищ Ворожейкин, мудрствовать. Критика приказов и указаний недопустима, это карается советским законодательством. Внимательно слушайте и не отвлекайте других своей недисциплинированностью».

Спокойный и мягкий голос напомнил мне восточную мудрость: «Остерегайся не тигра с тремя пастями, а людей с двумя лицами». Ковалев внешне был со мной приветливым, но за ответы и практические работы, как правило, ставил не выше тройки, нередко были у меня и плохие оценки. Сочувствие товарищей только раздражало меня. Правда, мой однокашник Яша Кутихин никогда на словах поддержку не выражал, но я видел, как он переживает за меня. Яша был хорошим летчиком-истребителем, и ему немало довелось воевать с фашистами в минувшей войне. Этот душевный, трудолюбивый и честный человек в академию прибыл с должности командира истребительной дивизии, был опытен, поэтому получал только отличные и хорошие оценки.

Однажды, когда мы отрабатывали стратегическую наступательную операцию трех фронтов, Ковалев дал нам задание составить последний зачетный документ — план боевых действий, отведя на это два дня. Я был уверен, что мой документ он «зарубит», что придется составлять другой план, а на это уйдет много времени. Родилась идея призвать на помощь Яшу Кутихина. Документы мы составили вместе.

— Как думаешь, какую оценку поставит мне Ковалев? — спросил я Кутихина.

— Двойку, — уверенно заявил он и посоветовал: — Сходи к начальнику факультета и все расскажи, ничего не скрывая. У совести вариантов нет. Если потребуется, я тебя поддержу. Многие видят, что Ковалев издевается над тобой.

— Это надо доказать. Знаешь что, — предложил я, — сделаем так: свой план боевых действий я напишу в другой книге, а ту, которую отдам на проверку Ковалеву, спишу с твоего.

— Правильно! — одобрил Яша. — Если потребуется, я о нашем сговоре расскажу.

На очередном занятии Ковалев принес проверенные работы, обвел нас лукаво-хитроватым взглядом и начал оглашать оценки. Когда очередь дошла до меня, Ковалев спокойно и вежливо сказал:

— К сожалению, Ворожейкин, вашу работу я не могу признать удовлетворительной. Придется вам составить новый план боевых действий воздушных армий.

От этих вежливо-холодных слов во мне все закипело, но, сдерживая себя, я подошел к столу, взял из рук Ковалева свою тетрадь, но в волнении так порывисто свернул ее в трубочку, что преподавателю, видимо, показалось, будто хочу ударить его по лицу. Он инстинктивно откинулся на стуле назад…