Небо на двоих

Фыркнув от негодования, я с головой погрузилась в воду. Но хоть и хорохорилась, и сердилась, было мне больно и стыдно. По незажившей ране, по истекавшему кровью самолюбию вновь полоснули бритвой, что оказалось не просто ужасно, а невыносимо мучительно и досадно. Я вынырнула на поверхность и, закусив губу, тихонько повыла. Без слез, потому что от злости на себя я не плачу. Конечно, строгий наблюдатель назвал бы мои переживания сопледавилкой. Но с каких это пор растерзанную совесть и вывернутую наизнанку душу стали называть соплями?

– Скотина! Тупая, бесцеремонная скотина!

Я с остервенением ударила ладонью по воде и поднялась на ноги. В зеркале на стене ванной рассмотрела абсолютно измученное лицо с темными кругами под глазами. Неудивительно, что Вадим меня в грош не ставит. Приехала гостья, словно снег на голову свалилась, и внешне смотрится – краше в гроб кладут. Но, может, я просто отвыкла видеть свое лицо без косметики? И Юра абсолютно прав, что подобрал себе более презентабельную супругу. Интересно одно: почему в журнале ни разу не сделали замечания по поводу моего внешнего вида? Не пригрозили уволить, если я не поработаю над своей внешностью? Нет, здесь не то. В Москве я ведь тоже смотрела в зеркало. И нравилась себе. Вероятно, все дело в том, блестят ли глаза. Живешь ли ты радостным ожиданием и предчувствием счастья. Праздник ли у тебя на душе или гнетущий холод. Все же Любава права: мне нужны новые наряды, хорошая косметика, да и к стилисту сходить бы стоило. Подобрать прическу, макияж…

Но даже столь приятные во всех отношениях мысли мало меня успокоили. Где я, а где тот стилист? Обида, досада, стыд смешались в один ядовитый коктейль. Я отвернулась от зеркала. Ничего, придет мой час! Отосплюсь, позагораю под южным солнцем, восстановлю спортивную форму, и тогда посмотрим, Вадим Борисович, как вы будете нос воротить!

Слегка обтершись полотенцем, я, как была, голышом, залезла под одеяло, а ненавистную ночную сорочку зашвырнула на плательный шкаф. Но с каким удовольствием я зашвырнула бы туда источники своих страданий… Весь боекомплект: Юру, Лизоньку и Вадима. Но это было так же немыслимо, как проснуться поутру в московской квартире.

Еще в ванной в голове у меня копошились трусливые мысли: сбежать из ненавистного дома спозаранку, лишь только займется заря. Однако рассудок победил. Неприятно сознавать, но Вадим правильно поступил, обозначив свой статус-кво и очертив границы, которые мне не позволено переступать. Влюбиться можно быстро, даже потерять на время голову. Только что потом делать со своей влюбленностью и как промывать мозги, пропитанные любовной патокой? Страдать и мучиться? Вот уж что не по мне! Москва закрутит, затянет в омут с потрохами. Больше в Абхазию я не вернусь, даже если здесь появятся лучшие в мире горнолыжные трассы. Да и с Вадимом наши пути точно – могу под этим подписаться! – никогда не пересекутся. А Любаве я выскажу все, что о ней думаю, когда вернусь. Вернее, если вернусь.

События сегодняшнего и впрямь сумасшедшего дня вытеснили из головы реально важные проблемы. Насчет паспорта нужно решать немедленно. Иначе я проторчу здесь до морковкиного заговения и вдобавок ко всем прелестям потеряю любимую работу. Но завтра, первым делом, я заплачу Вадиму за жилье. Чтобы он там ни говорил, как бы ни отказывался, но лучше от него не зависеть. Я не приживалка, не нищая, не камелия, чтобы жить за чужой счет. И пусть попала в непростую ситуацию, однако найду способ выйти из нее достойно. Конечно, придется потратить часть денег шулера. Ничего, я все возмещу в Москве и сдам в милицию. Зачем мне головная боль и деньги преступника?

После ванны я рассуждала вполне здраво и логично, и все же мысли стали путаться. В них стали вторгаться непонятные видения – цветные, размытые, словно акварели импрессиониста. Я поняла, что засыпаю. Последним перед глазами проплыл взгляд Вадима. Тот самый, который он бросил на меня за столом у Мадины. Наши глаза встретились, я быстро отвернулась, потому что разглядела в них… Нет, не нежность. Добров, похоже, никогда не слышал этого слова. Он смотрел на меня с таким видом, с каким голодный человек глядит на хлебную пайку. Хотя возможно, я увидела в его взгляде то, что желала увидеть. Но когда мужские пальцы под дождем коснулись моего лица, мне почудилось, что вода, стекавшая по щеке, зашипела, испаряясь, настолько горячей была та рука.

– М-м-м… – промычала я и теснее прижалась щекой к подушке, чтобы стереть то прикосновение. Оно до сих пор жгло кожу, даже после дождевых потоков, щедро омывших меня с головы до ног, даже после купания в ванне…

…Мне показалось, что я только-только стала погружаться в сон, когда чья-то рука коснулась моего плеча, а мужской голос тихо окликнул:

– Оля!

Я быстро открыла глаза. Вадим сидел рядом на кровати. В комнате все еще было темно, но я видела его отчетливо. Наверное, уже начало светать.

– Что случилось? – спросила я.

– Ничего, – ответил Добров. – Просто я не могу уснуть. Пусти к себе, а?