Небо на земле

В течение трех дней я не могла ни есть, ни пить. Никогда прежде в своей жизни я не испытывала такой боли. Я потеряла все: своих отца и мать, своего мужа, сына, друга и Учителя. Я потеряла единственное совершенное существо, которое когда–либо встречала на этой земле, и теперь мир стал точно таким же, каким он был до того, как я узнала Его, — мрачным, полным страданий и невежества. Утром я была удивлена, увидев, как деревенские жители гнали коров в поля, потому что без Него для меня жизнь остановилась, стала бессмысленной и пустой. Люди в состоянии шока. Они постоянно обнимают друг друга, снова чувствуя себя одинокими на этом трудном земном пути. Вчера вечером я смотрела на присутствующих в киртан–холле. Они казались мне серыми, потерянными, утратившими свет.

Мунирадж прижал меня к груди и гладил по голове, но я видела, что Он тоже плачет. От реки мы пошли с ним вверх по ступеням к храму. Посмотрев на вершину Сиддешвары, самой высокой горы в округе, мы вдруг увидели яркий свет — вновь Его Присутствие. Я знаю, что Бабаджи всегда там, но человеческая часть меня не может вынести Его потерю. Мунирадж усадил меня рядом с собой, и вновь появился свет, сильный, белый, извечный свет, я почувствовала Бабаджи везде: в воздухе, в каждом атоме. И все равно мое сердце не может найти покоя. Я хочу слышать Его голос, нежно произносящий мое имя, хочу иметь возможность смотреть в Его сияющие глаза, гладить Его прекрасные ноги, говорить с Ним.

Снова мне приходится общаться с невидимым Богом, с тем, кого сложно постичь. Я пошла в храм, но не смогла молиться, не смогла общаться с безмолвными каменными статуями. Мне кажется, что я снова в пустой церкви, музее мертвых вещей. Бабаджи был живым божеством, Сущностью всего.

20.02.1984

Я сижу в своей комнате три дня, не в силах смириться с потерей и принять уход Бабаджи. Я не могу ни с кем разговаривать, слушать слова утешения. Особенно не выношу тех, кто говорит, что Бабаджи теперь внутри меня. Кто даст мне Его энергию и Его любовь? Я скучаю по Нему каждое мгновение. Кажется, даже долина без Него потеряла свою красоту. Я часто захожу в Его маленькую комнату и отчаянно плачу. Исчез даже Его аромат. Что осталось? Неясное, неизвестное и непостижимое Присутствие. Мое горе вызывает во мне ощущение, что я сделана из камня, не способна думать и совершенно пуста. Скорбь столь глубока, что переносит меня в другое измерение, возможно ближе к какой–то истине. Меня больше не интересует ничто земное, ничто для меня не имеет значения. Я хочу только сидеть возле Его двери с закрытыми глазами и ждать, когда Он придет и возьмет меня с Собой. Вместо этого люди постоянно задают мне вопросы, связанные с организацией ашрама, местной властью. Мне стоит огромных усилий ответить им.

Мунирадж выступил с речью, в которой сказал, что даже ни на мгновение мы не должны думать, что Бабаджи больше нет здесь с нами. Он добавил, что Бабаджи может вернуться в физическом теле, и, возможно, скоро, Я спросила его: «Как скоро?», и он ответил: «Может, в течение десяти лет». Мой Бог, о десяти годах без Него я не могу даже помыслить!

Теперь мы держимся Мунираджа, как будто он наш новый гуру, но мне это не нравится. Это меня тревожит. Пусть я люблю и уважаю Мунираджа, но не могу принять никакую форму, отличную от Бабаджи. Если бы только я снова увидела Его, хотя бы во сне, получила от Него весточку! Но ночи мои также пусты.

22.02.1984

Вчера из Италии приехала Луиза, астролог из Милана. Она сказала, что ее прислал Бабаджи. Он просил передать мне, что вернется через несколько лет и что я должна ждать Его здесь. Кто знает, правда ли это? Когда ураган на время стих, я присела в саду у Его могилы. Глядя на сырую землю, закрывавшую Его тело, я подумала, что Его смерть для нас лучший урок, свидетельствующий о непостоянстве физических вещей. Его тело тоже не было вечным, но сколь дорого оно было мне! Как же трудно усвоить это последнее наставление, ведь физическое тело Бога и отношения с Ним очень важны. Мне жаль себя. Я не хочу становиться одинокой, печальной святой. Хари Говинд проходил мимо и попытался утешить меня, сказав, что формы приходят и уходят, а работа Бабаджи в этом мире продолжается. Но меня не трогает никто и ничто.

БАБА НЕВИДИМЫЙ

28.02.1984

В ашраме начались какие–то игры по переделу власти. Это возмущает меня. Хороши и индийцы, и европейцы. Такое впечатление, что людей волнует только статус и лидерство: кто будет руководить, решать, давать инструкции и приказы. Европейцы в связи с этим даже прекратили спорить с индийскими преданными по поводу того, как следует обустроить могилу Бабаджи. Меня тошнит от всего этого. Более того, некоторые европейцы начинают вести себя так, как будто они гуру и наделены некой Божественной властью. Не хочу, чтобы все это меня как–то касалось. Без Бабы я чувствую лишь невыразимую печаль и больше ни в чем не вижу никакого смысла. Кажется бесполезным организовывать что–либо, поскольку ашрам никому больше не служит — Бабаджи здесь нет.