Небо над бездной

— Идея не плоха, отдых Владимиру Ильичу нужен. Но далеко от Москвы он не уедет, даже в Горках он чувствует себя оторванным от государственных дел, это его угнетает, нервирует и дурно сказывается на здоровье. К тому же Надежде Константиновне климат Черноморского побережья противопоказан.

— Что же, что делать? — с легким раздражением в голосе спросил Рыков. — Пули вытаскивать не нужно, на Кавказ он не поедет, отдых в Горках не помогает.

Вопрос был обращен к Свешникову, но Семашко не дал ему раскрыть рта, встал, поднял руку, требуя внимания, заговорил громким официальным голосом:

— Товарищи, у нас есть определенный план обследования и лечения Владимира Ильича. Пулю удалим непременно, одну во всяком случае, ту, которая над ключицей, но не сейчас. Надо еще понаблюдать. Далее, я считаю необходимым взять на анализ спинномозговую жидкость.

— Зачем? — тревожно спросил Бухарин. — Такой анализ делают, если подозревают сифилис.

Когда прозвучало это слово, Троцкий хихикнул, как подросток. Зиновьев и Каменев синхронно подняли брови и брезгливо скривились. Сталин нежно, двумя пальцами, подкрутил кончик уса.

— Анализ спинномозговой жидкости необходим в диагностических целях при множестве заболеваний, прежде всего нервной системы, — принялся объяснять Семашко, — мы не сумеем понять характер недуга Владимира Ильича без полного, всестороннего обследования.

— Специфический характер недуга тоже нельзя исключать, — вкрадчиво добавил Тюльпанов.

«Что за странные заявления? — удивился Михаил Владимирович. — Почему вдруг так осмелел товарищ Тюльпанов? Это совсем не в его нынешнем стиле».

— Если я правильно понял, под специфическим характером вы разумеете сифилис? — уточнил Зиновьев.

— Я только хочу сказать, что обследование должно быть всесторонним, сложный комплекс симптомов не позволяет нам игнорировать вероятность и lues cerebri тоже, — Тюльпанов сгорбился, вжал голову в плечи.

«Нет, ему страшно, страшно. Какие замечательные находит словесные обороты: „игнорировать вероятность“. Однако ведь не отступает, стоит на своем, хотя готов сквозь землю провалиться, ведь понимает, что с медицинской точки зрения это чушь, а с этической — подлость и гадость», — подумал Михаил Владимирович и громко произнес:

— Конечно, обследование должно быть всесторонним, но lues исключен совершенно.

— Почему?

Вопрос прозвучал внезапно, как выстрел. Михаил Владимирович не сразу определил, кто его задал. И только оглядевшись, понял: Сталин.

— Это прежде всего кожно-венерическое заболевание, оно дает яркую симптоматику, — объяснил Михаил Владимирович.

— Но ведь бывают скрытые, латентные формы, — вкрадчиво возразил Тюльпанов, — больной может многие годы ни о чем не догадываться.

— Владимир Ильич слишком образован, чтобы не догадываться. Он не биндюжник, не малолетняя проститутка. Он всегда следил за своим здоровьем, регулярно обследовался и лечился в Европе. Брат его, Дмитрий Ильич, доктор. Да, случается, что несколько лет сифилис протекает скрыто. Латентные формы могут длиться три-четыре года. Но сифилиса без симптомов вообще, от первичного инкубационного периода до последней стадии, до lues cerebri, когда страдает нервная система и мозг, не бывает. Розеолы, папулы, пустулы. Сифилиды весьма характерны и ярко выражены. Их распознает любой деревенский фельдшер. Все это давно и подробнейшим образом изучено, описано в литературе.

Присутствующие молча, внимательно выслушали и даже, кажется, проснулись. Краем глаза Михаил Владимирович заметил, что Тюльпанов покраснел, а Семашко низко опустил голову и ломает уже третью спичку, тщетно пытаясь прикурить.

— Господин Свешников, а что вы так горячитесь? — спросил Сталин. — Разве здесь кто-нибудь хочет опорочить Владимира Ильича, приписать ему стыдную болезнь?

— Господин Сталин, слухи о стыдной болезни слишком стремительно распространяются, стало быть, у них есть источник, — ответил Михаил Владимирович, спокойно глядя в прищуренные, задымленные глаза, — хочу надеяться, что источник этот находится не здесь. Я всего лишь врач, и слухи волнуют меня постольку, поскольку они пагубно влияют на нервную систему моего пациента. Поймите, наконец. Сифилис — это не так уж сложно, его давно бы обнаружили и вылечили.

Повисла тишина. Все смотрели на Михаила Владимировича. Наконец Бухарин выпалил:

— А я считаю, профессор прав! Слухи распространяют наши враги, а мы льем воду на мельницу всякой сволочи.

— Да не может быть никакого сифилиса у Старика! Вы что, с ума сошли?! — воскликнул Троцкий. — Надо сказать Феликсу, пусть ловит болтунов, и к стенке!

— Открытая борьба со слухами только усилит слухи. Странно, что товарищ Троцкий не понимает этого, — снисходительно заметил Сталин.

— Странно, что товарищ Сталин не считает необходимым бороться с теми, кто грязнит чистое имя и честь Ильича! — смело парировал Троцкий.

— Правда, Коба, если бы вот, допустим, о тебе такое говорили, тебе было бы приятно? — спросил Бухарин.

— Обо мне? — Сталин даже не удостоил Бухарина взглядом, холодно усмехнулся и нарисовал несколько капель, бегущих между ног повешенного человечка.