Небо над Дарджилингом

Весна в этом году пропозднилась. В марте заснеженные вершины гор на северо-востоке еще были укутаны темными грозовыми тучами. Наконец на западе забрезжили теплые солнечные лучи, и на поля, покрывшиеся нежным зеленым пухом, вышли крестьянки с простыми мотыгами. Одетые в пестрые платья, издалека они походили на райских птиц, роющихся в почве в поисках червяков. Потом зацвели фруктовые сады, нетерпеливо заблеяли в хлевах овцы. Муж Миры Деви явился из деревни помочь неумехам-чужеземцам посадить огород.

В апреле вовсю припекало солнце, и Кангра шумела свежей зеленью, хотя вершины Дауладхары по-прежнему мерцали серебром. Едва оправившись, Ситара уже хлопотала по дому и в огороде. По обычаю женщин долины, она одевалась в прихваченные у щиколоток свободные штаны – салвар и курту – тунику до колен, а ребенка носила в корзине за спиной. Голову с заплетенными в тугую косу волосами она покрывала прозрачной шалью – дупаттой, которую искусно драпировала на груди. Лишь красная точка на лбу – гордый знак замужней женщины – оставалась на виду. Здесь никто не спрашивал документов, Ситаре они и не были нужны, чтобы чувствовать себя полноправной женой Уинстона Невилла.

В городе, где он вместе с мужем Миры Деви закупал зерно и рассаду для своих полей, Уинстон Невилл без зазрения совести тратил выделенные ему Уильямом Джеймсоном деньги на украшения для Ситары. Правда, он мог позволить себе израсходовать лишь несколько аннов, но только это и смущало его. Ситара же с гордостью носила дешевые браслеты и серьги, радостно звеня цепочками с колокольчиками на щиколотках. Вместе с женщинами из деревни она ходила в храм, где с особым рвением молилась матери богов Шакти, и расцветала буквально на глазах.

В то же время, работая в поле с Моханом, Невилл все чаще ловил себя на мыслях о несостоявшейся военной карьере и славе, к которой, казалось, был когда-то так близок. Тоска по прошлой жизни улетучивалась, стоило Ситаре повернуться в его сторону, и все же Уинстон завидовал Мохану, который как будто совсем не сожалел об оставленном дворце в Раджпутане и весело выполнял самую тяжелую крестьянскую работу, охотно болтал с ремесленниками и землепашцами, заигрывал с незамужними женщинами и беззубыми старухами и часами возился со своим любимым племянником.

Уинстон не мог понять, почему его друг так легко привык к своему новому положению, а сам он никак не может расстаться с прошлым.

Наконец наступило жаркое лето, и горячий ветер принес в долину пыль из Пенджаба. В садах на высоких стеблях уже алела канн, и многие деревья покрылись насыщенно-розовыми цветами. Гранитные горы теперь стояли черные, с желтоватыми просветами нетающих ледников. Ручьи неподалеку от дворца переполнила талая вода, и они превратились в журчащие по каменистым руслам маленькие речушки. В июле жара спала, и горный хребет загородили низко нависшие серые тучи, прежде чем на долину обрушились муссонные ливни. Кое-где еще торчали высокие стебли кукурузы. Мужчины под проливным дождем вспахали убранные рисовые поля, чтобы женщины, следуя по их стопам, насадили новые растения. Вскоре долина снова напоминала лоскутное одеяло из разных оттенков зеленого цвета, а на морщинистых стволах корявых деревьев показались желтые, красные и оранжевые с черными точками цветы орхидей.

Сезон дождей сменила золотая пора сбора урожая. Овощи и плоды наполнили амбары и закрома, а затем настало время кукурузы и пшеницы.

Эта зима выдалась мягче предыдущей, а потом снова пришла весна с порхающими над цветущими долинами бабочками. Одна из лошадей родила жеребенка, овцы ягнились, деревья стояли усыпанные созревающими плодами.

Так проходил день за днем в Долине радости. Так, следуя годовому циклу, текла жизнь под сенью вечных гор и за разукрашенными стенами древнего дворца раджпутов. Ян рос, как деревце в саду, и набирался сил. Сначала Раджив выучился ползать, потом произнес свои первые слова и сделал первые шаги. Так, за ручку с Мирой Деви, он открывал для себя большой мир, счастливый, здоровый ребенок, окруженный любовью семьи и соседей и надежно защищенный от любого зла.

О том, что английские войска в ходе спланированного вторжения перешли через Сатледж, наголову разбили пенджабских сикхов и, по договору 9 марта 1846 года, Кангра стала частью Британской империи; о том, что командир сикхов в крепости Котла оказал завоевателям сопротивление, но под натиском английской артиллерии после двух месяцев осады был вынужден сдаться без боя, жители долины узнали много позже.

А пока Ситара задумчиво глядела, как ее сын роет ручонками землю, как, разглядывая цветы, удивленно округляет темные глаза, так похожие на ее собственные, и вспоминала слова Миры Деви.

– Йори – то, что предначертано человеку, наследуется из предыдущей жизни, – говорила старая нянька. – И справедливый господин Дхармарай будет судить душу, принимая в расчет то, что напишет на лбу новорожденного Видхи-Мата – Мать судьбы.

Часто, обнимая сына, Ситара напевала ему песню, которую слышала от Миры Деви: