Небо принадлежит нам

Я и не думал раньше, что человеческая кожа такая эластичная. Мне казалось, что это надутый до упора воздушный шар, а верхние слои кожи растянулись настолько, что казались почти прозрачными. Я боялся к нему прикасаться. Хотел, но боялся: а вдруг мои неловкие руки причинят вред тому, кто внутри?

Я смотрел, как она читает. На краю ванны лежал ее розовый бритвенный станок, и от этого на душе было спокойно и радостно. Столько лет прошло, а это чувство осталось неизменным: помню, когда, еще во время учебы в Кембридже, Анна переехала ко мне, я любил повсюду замечать ее вещи: разноцветные бутыльки в душе, книгу на прикроватной тумбочке, сережки, которые она всегда клала в блюдце, стоявшее на комоде. Да, это, несомненно, было посягательством на мою территорию, но я не возражал.

– Ах да, забыла тебе рассказать. – Анна положила книгу на пол и принялась прополаскивать волосы. – Я вступила в группу на «Фейсбуке», она называется «Крохи и карапузы».

– И о чем она?

– Суть кроется в самом названии, Роб. Она посвящена маленьким детям. Это группа для мамочек.

– Ну и как?

– Вообще-то я в ней совсем недавно, но, если коротко, это просто ужасно. Мне ее Лола посоветовала.

– Она еще не бросила это свое сыроедение?

– Да ты что, сыроедение и Лола – уже давно единое целое. Она ведет блог «Мамочка-сыроед» и работает над своей первой кулинарной книгой.

– Боже. Бедная Индия.

– Точно. Но Лола клянется, что Индии такая еда по вкусу. Говорит, благодаря сыроедению у нее прошел круп.

– Лола, кстати, и в «Твиттере» есть, – сказал я. – Знаешь, что у нее в профиле написано?

– Дай-ка угадаю…

– Погоди. – Я достал телефон. – Вот, слушай: «Лола Бри-Гастингс. Мать, дочь, сестра, подруга, йогиня, танцую с огнем, проповедую сыроедение».

– С ума сойти. Вполне в духе Лолы. – Анна отжала прядь волос. – Для нее сыроедение – это профессия. Кстати, о профессиях. Знаешь, что у нее написано в разделе «Работа» на «Фейсбуке»?

– И что же?

– «Главный специалист по обнимашкам и вкусняшкам».

– Да не может быть, – рассмеялся я. – Ну так что ужасного в этих «Крохах и карапузах»?

Я подлил себе еще детского шампанского и предложил Анне осушить ее бокал, но она отрицательно покачала головой:

– Я уже им обпилась, хватит с меня… в общем, я думала, что в этой группе отвечают на вопросы неопытных мамаш: как правильно кормить грудью, какой у младенца режим сна, – но на самом деле там творится что-то странное.

– В смысле?

– Одна из администраторов группы, Миранда, выслала мне список акронимов, которые используют участники группы, и, откровенно говоря, я не увидела среди них ни одного знакомого.

– Типа ЖОР?

– Что это значит?

– Живем один раз.

– И кому придет в голову так говорить?

– Ну, не знаю, например, тому, кто прыгает с тарзанки: шагает он с моста вниз и вопит «Жо-о-ор!».

Анна покачала головой и прищурилась:

– Так вот, я пришла к выводу, что некоторые из этих акронимов совершенно дикие.

– Ты про ДС, ДД и ДМ?

– Что? – Анна развернулась ко мне с выражением притворного негодования на лице. – Ты-то откуда знаешь?

– Да это все знают: «дорогой сын, дорогая дочь, дорогой муж».

– Не все, а только умники типа тебя, – фыркнула Анна. – Ну хорошо. СГМ – что такое СГМ?

На секунду я задумался.

– «Сокращение грудных мышц»?

– Вообще-то неплохо: с грудью ты угадал.

– Я знаю.

Анна вскинула брови:

– Не смешно.

– Ни капли, ты права, – покорно согласился я и, проведя рукой по ее спине, принялся легонько щекотать ей руку.

– Перестань, прошу, – захихикала она, – с таким огромным животом мне больно смеяться.

– Так что же такое СГМ, просвети?

– «Сцеженное грудное молоко».

– А-а-а, – протянул я, отворачиваясь от нее, чтобы тайком проверить, как дела у «Вест-Хэма».

– А еще, – продолжила Анна, – там есть одна женщина, наверное тоже администратор группы, которая вечно что-то мастерит со своими детьми и восторженно делится результатами их совместного творчества. Сегодня она обратилась за советом: она шьет подушку для кормления, и ей хочется знать, можно ли набить ее полистирольными шариками. Тут же все бросились рассуждать, попадут химические вещества из шариков в молоко или нет.

– И каков вердикт?

– Никакого полистирола – только чечевица и сушеный горох.

– Ну само собой.

Со скорбным лицом Анна провела кончиками пальцев по выступающему из воды животу. На ее лбу и над верхней губой поблескивали бисеринки пота.

Я поставил бокал на пол и подполз к ванной:

– Потереть тебе спину?

– Придется. – Она нагнулась вперед, и я увидел, как крошечные капельки воды, усеявшие ее спину, стекают тонкими струйками вниз к пояснице. Кожа была горячей и гладкой – как нагретая на солнце водяная горка.

Выбравшись из ванны, Анна пошлепала в спальню. Шла она слегка вперевалку, осторожными шажками, словно ступала по гальке. У нее не было той уверенности, что присуща беременным женщинам: спала она только на боку, а если нечаянно натыкалась на что-то животом, то потом несколько дней подряд сходила с ума от страха, браня себя за неосторожность.