Небо принадлежит нам

Анна накрыла ладошкой свой пластиковый стаканчик и отрицательно помотала головой. Я плеснул себе немного вина.

– Ты будто и не беспокоишься вовсе.

Я пожал плечами:

– А чего мне беспокоиться?

Анна поджала губы: верный признак того, что она с чем-то не согласна.

– Ты написал всего-навсего в несколько компаний, я же – в пятнадцать, из которых только пять предложили мне работу.

– А остальные десять что сказали?

– Ничего, – ответила она. Вид у нее был какой-то отрешенный: она даже не поняла, что я пошутил. – И это раздражает. Могли бы хоть что-нибудь ответить.

В последнее время ее вдруг стали волновать мои планы на будущее. Ее саму ждало место в какой-то бухгалтерской конторе в Сити, а у меня никакой ясности не было, поэтому она начала задавать вопросы: что ты собираешься делать дальше? может, поедешь со мной в Лондон и там поищешь работу?

Честно говоря, поиск работы заботил меня в последнюю очередь: все мои мысли занимали карты – живые карты с исчерпывающими данными о местности; карты, создать которые было бы под силу любому подростку с ноутбуком и профилем на «Майспэйс».

– Если уж на то пошло, я по-прежнему надеюсь, что моя идея с картами выстрелит, – признался я, наливая себе еще вина и вытягивая ноги на траве.

Лицо Анны окаменело.

– Можно поподробнее? – Она сняла очки. – Ты так толком ничего мне и не объяснил.

– А мне казалось, что объяснил.

– Даже если и так. Я все равно не понимаю, чего ты хочешь добиться. – В ее голосе ни с того ни с сего послышались гневные нотки.

– Ну хорошо. – Я сел прямо и развернулся к ней. – Программное обеспечение, над которым я работаю, позволяет пользователям изменять карты в соответствии с их личными интересами. Ну например, ты можешь нанести на карту маршрут, по которому ты ездила на велике или бегала. Или загрузить свои фото в карту места, где ты отдыхала, а все остальные их увидят.

– Фотографии – на карту?

– Точно.

Анна нахмурилась:

– Но ведь это дикость какая-то, тебе не кажется? С чего людям вообще это делать?

– Ну, мало ли. – Я уже начинал психовать. – Потому что у них будет такая возможность.

Некоторое время царило молчание. Анна принялась убирать в рюкзак все, что мы с собой принесли.

– Ты ведь совершенно ничего не смыслишь в картах, да? – сказала она. – Люди, вообще-то, годами на картографов учатся. Мой двоюродный дядя – картограф. Это невероятно сложная профессия.

– Да что на тебя нашло?

– Я просто спрашиваю, Роб.

– Анна, все остается по-прежнему.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты боишься, что я передумаю насчет Лондона, то зря – я не передумаю.

Она тихонько фыркнула:

– Вот еще. Дело вовсе не в этом.

– А в чем тогда?

Ничего не ответив, она продолжила убирать вещи в рюкзак. Я и сам знал, в чем тут дело: я собирался действовать в одиночку, и ей это не нравилось. Для нее это был неоправданный риск, отклонение от нормального курса. По ее мнению, мне полагалось найти хорошую работу, которая обеспечила бы мне достойную жизнь и безбедную старость. Разве не для этого мы поступали в Кембридж и учились как сумасшедшие?

– Временами ты ужасно раздражаешь, – сказала она, устремив глаза вдаль. – Ты думаешь, что все обязательно будет по-твоему.

– И что в этом плохого?

– Но это невозможно.

– А по-моему, как раз наоборот.

– Что ты хочешь сказать?

– Пока у меня выходит все, за что я берусь.

В моем голосе прозвучал вызов, но я всего лишь защищался. Анну это разозлило. Она отвернулась, оправила юбку и тихо сказала:

– Да, пока ты понимаешь, что делаешь.

– Да почему тебя это так волнует? – спросил я.

– Не волнует.

– Волнует. Тебя аж трясет от злости.

Анна потянулась за бутылкой (при этом ей пришлось перегнуться через меня) и налила себе вина.

– Твой план кажется мне импульсивным и непродуманным, только и всего. Роб, ты только что получил диплом с отличием первой степени. Да многие компании будут умолять тебя на них работать, а ты носишься с этими картами.

– Да, потому что карты – это реальный шанс. К тому же я не хочу работать на компанию.

Анна шумно вздохнула.

– Это я уже поняла, – сказала она.

Мы зашли в тупик. Некоторое время мы сидели молча, глядя на плывущие по Кэму лодки-плоскодонки. Это была наша первая крупная ссора – до этого мы лишь спорили по пустякам, да и то редко.

– Ты был прав, – сказала она так тихо, что я едва расслышал.

– В чем?

– Я сказала – дело не в том, едешь ты в Лондон или нет, – но это неправда. Мне действительно нужно знать наверняка, что ты едешь.

Анна сидела, обхватив руками колени, а в ее волосах белели пушистые зонтики одуванчиков. Она была прекрасна.

– Ну конечно же, я еду. – Я придвинулся ближе. – Но у меня есть одно пожелание.

– Какое?

– Чтобы мы жили вместе. Может, я слишком тороплюсь, но я правда хочу с тобой жить.

2

Анна, тебе удобно говорить? У меня охренительные новости!

Я стоял в коридоре одной конторы на Олд-стрит.

– Что случилось?

Я снизил голос почти до шепота, чтобы меня не услышали сквозь тонкие стены.

– Они покупают. Покупают мой чертов софт!

Повисло молчание, прерываемое лишь тихим потрескиванием в трубке.

– Ты опять шутишь, да, Роб? – спросила она наконец.