Небо стоит верности

Мы уже научены горьким опытом, когда близ Мирного в течение часа был взломан свирепым штормом полутораметровый лед припая протяженностью около двадцати километров. Грузы, спущенные на лед для отправки в Мирный, с величайшим трудом были подобраны на отдельных льдинах, а часть груза так и пропала. Не смогли мы спасти и один из наших Ан-2. Теперь из трех самолетов осталось только два, а объем исследований прежний. Правда, есть у нас еще «яшка», самолет Як-12, но серьезных надежд на него мы не возлагаем: он слишком хрупок для здешних широт, хотя в хорошую погоду и на небольшое удаление он все же у нас летает.

«Обь» останавливается у толстого припая. Он состоит не изо льда, как обычно, а из спрессованного снега. Лучше бы с такой площадки не летать, но продвигаться дальше вслепую нельзя. Нужно хотя бы сделать ледовую разведку для «Оби».

Стрелы выносят за борт нашу «анюту». Лыжи с трудом скользят по этой громадной и мягкой подушке. Проруливаю несколько раз вперед-назад по намеченной площадке, чтобы утрамбовать снег, и взлетаю. Уже с воздуха даю команду спускать за борт второй самолет.

Сделана ледовая разведка, отснята часть побережья. Возвращаемся на «Обь», и вскоре она идет полным ходом, кроша лед там, где на картах обозначена предполагаемая «Земля Дискавери».

На переходах от одной стоянки к другой не прекращаются исследования. Берутся пробы воды, воздуха, донных грунтов. Чего только не поднято глубоководными тралами на палубу! Биологи злы как черти: зрителей полно, добровольных помощников тоже, того и гляди, утащат самый ценный экспонат в качестве сувенира!

В одном из полетов близ мыса Хорн-Блафф мы обнаружили большой каменистый остров настолько необычной формы, что решили тут же вернуться на «Обь» и захватить комплексный отряд ученых.

Возвращаемся к острову. С нами на борту гляциолог Шумский, геолог Соколов, биолог Кирпичников и кинооператор Эдуард Эзов.

Пока ученые собирают образцы, я спешу сделать наброски этого необычного острова.

Но больше всех повезло Эзову: он обнаружил остатки окаменевших растений и костей животных!

А с «Оби» давно торопят нас: начался шторм и корабль едва держится на ледовых якорях у припая. Одна минута на подъем самолета, и «Обь» уже урчит двигателями.

И вдруг радист Корниенко улавливает SOS — тревожные сигналы бедствия, за ними следуют позывные французской зимовки Дюмон Д’Юрвиль: «Помогите!.. Пропал геликоптер. На нем два человека. Помогите!..»

«Обь» круто разворачивается к югу. Идем от одного айсберга к другому. На мостике не только вахтенные, тут же начальник экспедиции профессор Корт, штурман Валентин Иванов и гидролог Василий Шильников.

Из снежной мглы появляются громады айсбергов.

— Пойдем к этому? — спрашивает Ман.

— Нет, высок. Не выгрузить самолет, Иван Александрович, — прикидывает на глаз Шильников.

— Добро. Полный вперед!

Телефонный звонок из машины.

— Иван Александрович, во льдах идем!.. Такая мощность… Как бы чего не вышло! — тревожится старший механик корабля Афанасьев.

— Так держать! — коротко бросает в телефон капитан.

Шумят дизели. Скрежещут льдины о борта. Дрожит под ногами палуба.

— Так держать!

Впереди небольшое ледяное поле. «Обь» идет к нему. С мостика видно, что лед спаян из отдельных обкатанных штормами льдышек. Гидрологи такой лед называют «блинчатой сморозью». Он непрочен. В другое время к такой льдине не стоило бы и подходить, но тут… в опасности жизнь людей!..

На палубе уже командует старпом Свиридов:

— Штормтрапы за борт! Ледовые якоря с правого борта! Вахтенные, на лед пошел!

Гремят сапоги матросов по палубе. Постукивают о железный борт деревянные ступени штормтрапа. Вместе с Валентином Ивановым спускаюсь на лед, там уже Шильников с буром в руках. Я пробую прочность льда каблуком:

— Погоди, Василь, бурить!

— Так толщина льда!.. Пять минут — и узнаю!

— Не надо, Вася… — А сам прикидываю: лед «дышит» под ногами, «анюту» ему не выдержать… А жизнь людей? Складываю руки рупором: — Эй, на палубе! «Яшку» за борт!

— Есть «яшку» за борт! — отвечает Свиридов. И тут же гремят его команды, усиленные динамиком: — Вира помалу! Вира топинант! Стоп! Внимание на оттяжках! Оттяжки пошел! Майна!..

В другое время залюбуешься работой наших матросов и четкими, продуманными командами Николая Свиридова, но сейчас не до этого…

Трещит мотором «яшка» и вздрагивает во встречных порывах ветра. Идем курсом на станцию французов. Рядом со мной Валентин, позади Василий Шильников.

А в наушниках голос Корниенко:

— «Яшка», я — «Обь». Прием.

— Слушаю.

— Фомич, французы нашлись! Только что пришли сами на базу!

Я смотрю на Валентина. Он оглядывается на Шильникова:

— Как, Вася, пойдем назад, к кораблю?

— Зачем? Вперед! Сделаем разведку для «Оби», чтобы не тыкаться слепыми котятами в айсберги!..

Идем по основному курсу следования корабля. На карте Шильникова укладываются замысловатые значки льдов.

Через час «яшка» поднят на палубу, убраны ледовые якоря. На ходовой мостик поднимаются Иванов и Шильников. Они раскладывают свою карту, где ломаной красной линией означен маршрут нашего полета на разведку.