Небо цвета стали

С расстояния трехсот ярдов кочевники не могли навредить слишком уж сильно, легкие стрелы не имели достаточно силы, чтобы пробить набивные пледы, укрывавшие спины лошадей верданно, или ранить экипажи колесниц. Дер’эко, прищурившись, следил за летящими стрелами. И… время!

Он склонил голову, выставляя чашу шлема в сторону стрел, которые мгновением позже засвистели вокруг, втыкаясь в землю, в доспех лошадей, плетеные борта, тела. Кто-то крикнул, получив в лицо, – дурак, таращившийся на смерть на удар сердца дольше, чем нужно. Даже среди хороших экипажей всегда найдется кто-то такой. Какой-то из коней заржал, не понять – испуганный или раненый, – но и только.

Каневей осмотрелся: линия его отряда не нарушилась даже на фут. Они продолжали ехать во главе каравана, растянувшись почти на четверть мили, справа от Первой Волны. Полные три Потока, один за другим, в свободном строю, чтобы не облегчать работу вражеским лучникам.

А кочевники уже поворачивали и гнали назад, уступив место очередному отряду. И снова: галоп, карьер, а с расстояния каких-то трехсот ярдов – залп. И снова пищалки передают приказ вдоль головы каравана: «Ждать!» – и снова глядеть на подлетающие стрелы, чтобы в последний момент склонить голову перед приговором Госпожи Войны.

И очередные а’кееры, идущие в атаку.

Не было смысла вырываться вперед или расходовать стрелы. Это Крыло се-кохландийцев желало всего лишь измучить их и спровоцировать на глупую атаку. Если у кочевников нет ничего другого в рукаве, то через каких-то три-четыре часа караван доберется до реки, захватит холмы вокруг подходов к броду и сядет на них, превратив возвышенности в крепость, окруженную тройным рядом бронированных фургонов, поставленных в Рогатую Городьбу или другой строй, настолько же непростой для взлома. Такой обстрел с дальней дистанции был не более обременителен, нежели сильный дождь, что превратил бы землю в грязь и задержал бы фургоны.

И… пора!

Кто бы ни командовал се-кохландийцами, он должен был прийти к тому же выводу, что и Дер’эко, потому что внезапно атакующие отряды – силой каких-то пяти а’кееров – не повернули, но после залпа ринулись в их сторону, стреляя раз за разом, словно лучники принимали участие в состязании, смысл которого заключался в том, чтобы как можно скорее опорожнить колчан. Пять-шесть стрел в десяток ударов сердца, четыре-пять – одновременно в воздухе. Град смерти, несущийся навстречу колесницам.

За спиной Дер’эко услыхал свисток Аве’авероха Мантора: «Первая Волна!», «Вперед!», «Вперед!», «Вперед!»

Да, такое требовало ответа, нельзя было позволить кочевникам наглеть.

Идущая справа Волна вырвалась вперед каравана, навстречу коннице, которая теперь явно пыталась обойти их и ударить во фланг идущего обоза. Такова была роль колесниц – не допустить обстрела каравана сбоку, не позволить ранить лошадей, впряженных в боевые фургоны. Тройная линия тяжелых фургонов должна была бы отбить такого рода атаку, но даже она через какое-то время начала бы ломаться. Тут находилась слабая точка любого каравана. Животные, впряженные в передние повозки, кроме набитых панцирей носили также наголовники и конские нагрудники, те, что шли в арьергарде, заслонялись фургонами, а наиболее подверженными опасности ранения оставались именно впряженные в боковые повозки. Невозможно было надеть на коней панцири столь толстые, чтобы те охраняли бока от каждой стрелы, и одновременно требовать, чтобы лошади тянули большой боевой фургон вместе с экипажем. Повозка с раненым животным должна съехать в сторону, чтобы не блокировать дорогу остальным. Дыру от нее заполняет фургон второй или третьей шеренги, а экипажу обездвиженной повозки приходится справляться самому. Чаще всего, если ситуация безнадежна, фургон оставляли, выпрягая уцелевших коней, забирая, что удастся, а остальное – обливали маслом и поджигали. Говорили тогда, что идущий боевым маршем караван кровоточит фургонами.

Колесницы как раз и были предназначены для того, чтобы такого не случалось.

Караван двигался со своей скоростью, даже когда облака пыли заслонили всем вид на поле битвы. Первая Волна, все шестьсот колесниц, не должны были иметь проблем с несколькими вырвавшимися вперед а’кеерами.

Когда караван проглотил следующие триста ярдов, из облаков пыли вырвались две сотни всадников и попытались обойти обоз слева. Ламерей был наготове.

«Третья!»

«Вперед!»

Третья Волна уже неслась в сторону всадников, стреляя из луков не медленнее кочевников. Дер’эко знал, что в тот самый момент в боковых стенах каравана образуются проходы, которыми из-за охраны бронированных фургонов выливаются очередные Потоки, чья задача – перехватить тех кочевников, которые пройдут сквозь его колесницы. Потому что он не сомневался, что атака идет именно на главный лагерь, – ведь задержать караван было основной целью легкой конницы. Только когда она заставит фургоны остановиться и окопаться, можно будет начинать планомерную осаду.