Небо в алмазах (СИ)

88-й. Предопределение

Софа пошла вслед за Пчёлой, с которым упорно не хотелось расходиться по разным углам, не назначая новой встречи. У него могли быть ночные неотложные дела, а Голиковой же просто надо было зайти домой, захлопнуть за собой стальную массивную дверь, и шумно выдохнуть. Она давно привыкла жить именно так, не принимая событий и людей близко к сердцу, не влюбляясь без страховки. Витя почему-то хитро подмигнул, сворачивая с пути к дому Софки, и односложными фразами уговорил подругу пройтись с ним. Этот вечер в дискоклубе и драку ему нужно было с кем-то пережить. Можно было говорить, узнавая, почему их знакомства странно переплетаются. Бывает же…

— Витя…

Софку не смущает, что темные локоны упрямо спадают с плеч, щекоча щеки. Ей просто нравилось ощутить себя свободной. Как сейчас, ночью, на Ленинских горах. Зачем Пчёла привёл её сюда? Не свидание же! Он и сам не знает, а ей просто не страшно…

— Чего, Софка Генераловна?

— Если бы ты не появился, я бы и не знала, что поделать! Ты всегда выскакиваешь так вовремя?

— Хорошо, что все миром закончилось…

— Ты бросился к близкому на помощь, не раздумывая, — она уверена, что Пчёла показал свою истинную сущность, — это важно, Вить.

— А мы с тобой, — отчего-то именно сейчас Пчёлкину захотелось это разузнать, — нет, теперь мы с тобой точно близкие! Банановые брюки меня порешили, чёрт…

— Ага, чучело, — девушка снимает со светлой шевелюры юноши черную кепку, — и почти одной крови, Маугли!

— Да уж, Багира! И обосрать, и похвалить — все за один раз сделать можешь, — на эти шуточные действия подруги Пчёла смотрит, как на игры малого ребенка, — и хорошо, что сегодня не пролилась чья-то звериная кровь…

— Великий и ужасный ты, Пчёлкин! Разминаюсь, и разве я не права?

— Да я ж не отрицаю, Голикова! — с ней практически невозможно спорить. — Один раз, блять, с тобой поспорил — так и познакомились. И что на это скажешь, любовь моя?

— Слушай, полосатый жучара! — Пчёла уже привык, что его прозвище склоняют как угодно, а Софка таки вообще стала виртуозом по этой части. — Давай вон, на небо полюбуемся, вот оно какое красивое, не за этим ли ты меня сюда привёл, романтик?

— Может быть, мадам, поцелуемся?

— Только этого ещё не хватало, Витя!

— Да, вот именно, никогда не сек фишки в этой книжной романтике…

— Аналогично!

— Но ты это место запомни! Мы сюда с Лизкой и пацанами в детстве гонялись, а вон с того дерева Космос с Филом твою подругу вытаскивали! Раз десять, точно! Это я так, чтобы ты больше знала о том, с кем связалась, и потом не жаловалась, что злой дядя Пчёла тебя не предупреждал!

— Ты, что ли, по деревьям лазить подучил?

— Знай наших, мать!

— Пчёл! — у Софы это восклицание получается как-то обреченно, с неповторимым акцентом на крайнюю «л».

— Да, любовь моя, — Пчёла в очередной раз назвал Софу заветным словом, — повествуй!

— Я запомню все твои рассказы, и когда мы будем дряблыми старичками, то напишу мемуары, — и Голикова потрясла ладошками, изображая свою далекую старость, — и с тобой в главной роли.

— Я стану твоим первым читателем!

— Кто отважится проглотить мой монотонный бред?

— Не пали мои косяки…

— Так и быть!

Софе все равно, с кем он был ещё вчера, кого обнимал дружески и любовно. Она ощущает себя проказливым ребенком, а рядом с нею тот, кто заступится за неё при любой стычке, а при желании разукрасит противника во все цвета радуги. С ним все по-новому. Не то сказка, не то быль, не то… Софка и сама не в курсе, но не спешит уходить домой.

Витя Пчёлкин никогда бы не подумал, что впервые после Лизки, единственной и родной, в его жизни появляется кто-то важный. Не то кровная сестра, не то боевая подруга, доверяющая и принимающая. Из-за которой он что-то чувствует, но вот только что… как… а главное — зачем? Он не привык решать такие сложные задачи. Не время. Софке завтра рано в институт. Хотя… Она его, конечно же, пропустит. Умница-дочка.

Они бы и сами не признались себе честно, что сделал с ними этот вечер…

* * *

В комнате царил приятный полумрак, разрезаемый лишь маленьким ночным светильником. Нажми на кнопочку, и волшебство момента закончится, но этого-то и не хотелось. Такая атмосфера нравилась Лизе, склонившей покорную голову на любимое плечо, за которым она прячется от всего мира, а Космос…

Только рад закрыть её ото всех, и сидеть, полностью отдавая себя во власть момента, пока Лиза рядом. Нет, «пока» — это неверное направление в их случае, полном противоречий, потому что жизни без неё он практически не помнит. Он никогда не любил расточать сантименты, но с этой девочкой изначально все сложилось как-то иначе. С самой первой встречи…

— Причудливо же сегодня всё-таки вьется нить Ариадны! — мягкий голос девушки, сидящей у него на коленях, выводит Холмогорова из заторможенной задумчивости, какой-то несвойственной для дневного Космоса, но что же касается ночного…