Небо в алмазах (СИ)

Косу безумно нравилась Лиза, едва прикрытая его белой рубашкой, с непослушными золотыми прядями, откинутыми на спину. Кладет одну ладонь на его плечо, перебирает волосы, приводя их в совершенный беспорядок. Играется с мужской серебряной цепочкой, которую Космос практически не снимался с себя, и о чем-то рассуждает, получая только положительные ответы на свои вопросы. Что-то воображает, выдумщица. Пронзает своими светло-голубыми льдинами, в которых потеряться — не страх, а благо. Смотрит влюбленно-влюбленно, и как такому не ответить, и как отпустить от себя?

Кос совершенно не помнит, что с ним было до Павловой. Выбрали друг друга, как самое невозможное из невероятного. И почему у него, давно разделившего существенное на «действенно или нет», до сих пор дрожат руки, когда Лиза приникает к груди, обнимая, будто они не знакомы так долго? Он никогда не ответит себе на эту шараду.

Никто не переубедит его в том, что Лиза Павлова — самая лучшая на свете девушка. Такая может быть рядом только с Космосом Холмогоровым. Звучало банально, но, в конце концов, так оно и было. И он готов слушать её днями и ночами, лишь бы была рядом. Космос даже подростком ненавидел, когда Лиза уезжала. Ненавидел и теперь.

Он вообще ненавидел, когда она уходила от него надолго…

— О чем это ты, Лизок? — и он с ума сходил от того, как иногда хотелось прижать к себе эту непослушную златовласку. Лиза умела быть ласковой и трепетной, холодной и молчаливой, превращающей его бесконечные минусы в сплошной плюс.

Космос не раз слышал проклятый приговор — не пара. Он просто тот самый дракон из сказок, а Лиза — ангел во плоти. Лиза Павлова не должна его любить, но почему-то у Холмогорова сжималось сердце, когда она повторяла три заветных слова, не имеющих права стать бестолковой банальностью. Слишком люди их обнулили.

— Маленькая моя… — Лиза снова замирает от неги: как же он целует — до слабости в коленках, до безумия, да она и имени собственного не помнит, когда согревается любимым теплом. Павлова теряла себя, когда оказывалась с Холмогоровым так близко; когда он держал её в своих руках, не выдерживал, начиная целовать в шею, и им снова приходилось забывать, что в мире кто-то ещё существует. — Ну, рассказывай!

— Я о том, что все пути сегодня — ведут к тебе… — Лиза тянется с поцелуем к его пухлым чувственным губам, которые так любит, и совершенно неповторимым жестом притягивает к себе за уши. Космос не жалеет, что млеет, но не может промолчать в этот раз, после того, как его снова обыграли. — Я хочу остаться с тобой вот так навсегда!

— Но гулять-то вздумала… Чёрт возьми, а если бы я там не оказался?

— Не волнуйся, запаса перекиси водорода для твоих кулаков, нам хватит! — Лиза прекрасно понимала, что Космос прав, и сейчас ей это нравилось. Любить и чувствовать, что он никуда не уйдет. — Ну, Кос!

— Меня могло там не быть, а дерешься ты, как рассерженный совёнок, — она до сих пор с детской наивностью думает, что все без исключения зло наказуемо, — сова ты и есть…

— Кос! — она ужасно милая — хмурит брови в знак того, что не хочет быть наказанной. — Хватит топтаться на битом месте! Мы забыли сказать спасибо Софе и Вите, которые без лишних вопросов усвистали, а ты тут возмущаешься!

— Ну, так и быть, просто, — а запах у нее всегда с ума сводящий — пахла весенними цветами, да еще и укрывала своими волосами, стоило прислониться темной головой, — а я терпеть не могу, когда ты молчишь, как партизан!

— Я не специально, — Лиза и сама не предполагала, во что выльется идея подруги, — и я ненавижу молчать, поверь, особенно с тобой.

— Почему я всегда не выдерживаю первым твое молчание? — мужские и женские пальцы трепетно соприкасаются, и Кос снова удивляется тому, что хрупкая любимая ладонь все равно холодная. — Мерзлячка!

— Ничего подобного!

— Э-э-э, нет, моя Пчёлкина…

— Ниточка-то крепко завязалась.

— Ниточка, говоришь? Канат, пробуй снова со мной поругаться!

— И порассуждать нельзя!

— Кстати, имя, откуда такое выдумала? — вспоминает он первоначальную нить разговора, и восторженное восклицание Лизы, сидящей на его коленях, и размахивающей ладонями.

— Какое ещё имя, Космос Юрьевич? — вопросила Павлова, совершенно отвлеченная от первоначального клубка разговора. — Хлеще твоего не придумаешь, смирись!

— Ариадна которое, — прикинул Кос, задумчиво кивая головой, и немного высвобождая девушку. Лишь для того, чтобы Лиза расположилась у него на руках удобнее, как кошка на своей удобной ветке. Любил он быть для нее этой веткой, но это, конечно же, информация строго засекреченного грифа, — красиво!

— Греческие мифы, помнишь, ты мне на царевской даче книжку спионерил?

— И здесь греческое, твою мать…

— Не хлеще имени Космос. Не порть момент, солнце, — Лиза прячет счастливое, и от этого еще более прекрасное девичье лицо у него в шее, — а зачем спросил?

— Да так, Лизк, — бормочет он уже почти сонно, ведь время на часах перевалило за третий час, и эта теплота, воцарившаяся между ними, как-то безапелляционно заставляла проспать без сновидений до часов двенадцати, — больше книжек читай!

— Ну для чего?