Небо в огне (СИ)

- Что скажешь теперь, почтенный Атауску?

- Мои глаза радуются, - кивнул тот, придирчиво осматривая Алсека с ног до головы. – Надеюсь, взор богов также усладится. И всё же тебе придётся надеть священные серьги. Это знак родства с Сапа Кеснеком… и с дарителем жизни.

«Зген всесильный! Был бы я с ними в родстве…» - Алсек сдержал сокрушённый вздох и потёр мочку уха. Недавно проколотая, она отчаянно чесалась, и вставленная в прокол щепка из священной древесины Гьос ничуть не унимала зуд.

- Почтенный Атауску! – жрец покачал на ладони тяжёлые золотые диски. – Ты держал их в руках? С ними мои уши до плеч отвиснут!

- Ты быстро привыкнешь, почтенный Сонкойок, - бесстрастным голосом ответил тот.

- Никогда не видел, чтобы почтеннейший Гвайясамин носил такие штуки, - сдвинул брови Алсек, разглядывая серьги. Стоили они, должно быть, немало – священный сердолик и зелёный нефрит, знаки союза небесного огня и небесных вод… и по истёршимся узорам на краях читалась их древность.

- Так и есть – ты не застал эти дни, - кивнул Атауску. – Гвайясамин снял их, когда умер Эйна Ханан Кеснек… мы все тогда сняли священные знаки. Прошу, надень их, когда пойдёшь к сыну Солнца. Прояви уважение.

Алсек растерянно мигнул – рой вопросов взвился в его голове, но по лицу Атауску видно было, что задавать их не следует.

- Значит, и у тебя, почтенный Атауску, есть такие серьги? – спросил он. – И ты наденешь их на праздник?

Лицо старшего жреца на миг окаменело, и Алсек по старой привычке насторожился – он знал уже, что никто в Храме Солнца больше не посмеет возвысить на него голос или указать ему на дверь, но привыкнуть к этому было непросто.

- Были, - ответил Атауску. – Когда храм горел, мало что уцелело. Ты сам видел, что Джаскар сделал с нашим домом солнца… Всё спеклось в один комок.

Изыскатель сочувственно хмыкнул.

- Довольно об этом, - сказал, отворачиваясь от окна, старший жрец. – Вернёмся к празднику. Что тебе известно о жертвах? На что согласен почтенный Даакех?

- У нас будет куман, - ответил Алсек. – Тот самый, которого нам показывали. Это последнее слово почтенного Даакеха, и едва ли он передумает до праздников.

- Один куман, и притом хромой? – старший жрец нахмурился. – Слова твои не радуют.

- Ничего не поделаешь, почтенный Атауску, - покачал головой изыскатель. – Наши стада слишком малы. Если ты боишься, что куман не поднимется по лестнице… я уже проверял – он хромает, но идёт уверенно. Если ему будет совсем тяжело, кто-нибудь из воинов поддержит его с левого бока, и он дойдёт.

Лицо Атауску снова окаменело, и он прикрыл глаза, скрывая весёлые искры – видно, и ему представилось, как куман, опираясь на стражника, взбирается на пирамиду.

- Хорошо, - кивнул он. – Если эта жертва всё-таки будет неугодна Згену, у нас есть доброволец…

Он прикоснулся к своему ожерелью – окрашенным в пурпур клыкам пяти Скарсов, нанизанным вперемешку с золотой чешуёй из вражеских доспехов. Подержав один из клыков, Атауску выразительно посмотрел на Алсека. Тот сдвинул брови.

- Отступись от Кайриннега, почтенный Атауску. Что бы он сам ни хотел, боги ясно сказали, что его не примут.

Притихшая было циновка снова хлестнула по стене – над городом набирал силу ветер. Алсек покосился на небо – тучи снова сомкнулись и на глазах темнели, набухая влагой. С улицы донёсся торопливый плеск и перестук коротких когтей и тут же затих во дворе жреческого квартала.

- Твой ящер вернулся, - сказал Атауску, отойдя от окна. – Пойду проверю, что с «огненным глазом». Может, склеили…

Алсек открыл было рот, чтобы уговорить его остаться, но старший жрец в то же мгновение исчез за дверной завесой, и изыскатель успел только пожать плечами. С улицы донеслось недовольное рявканье – ездовой куман, потревоженный далёким громом, сердился на небо.

- Хсс, - Хифинхелф вошёл в комнату, безуспешно пытаясь стряхнуть со шляпы воду. Его соломенная накидка набухла от влаги и уже не шуршала при движениях, а монотонно поскрипывала. Поглядев на чисто выметенный пол, ящер виновато зашипел и выскочил на лестницу. Вернулся он уже без накидки, там же оставил и шляпу, и высокие, до колена, плетёнки из тростника.

- Хороший дождь, - кивнул он. – Очень славный. Все хальпы цветут, пустыня зелена от травы. Тростник вот затопило – не знаю, поднимется ли.

- Далеко ездил? – спросил Алсек, присаживаясь рядом с мокрым ящером на циновку.

- От стены до стены, - ответил Хифинхелф и высунул язык, принюхиваясь к уличному ветру. Он совсем не шипел теперь – в таком благодушном настроении Алсек не видел его с самого конца осени.

- Отдохнул бы, - покачал головой Алсек. – Вернёшься в Мекьо – опять старейшины начнут гонять. Либо строить, либо в шахту…

- Хсс! – отмахнулся ящер. – Я теперь сам старейшина. А водоподъёмники мы ещё осенью отстроили, и за зиму они не поломались. Теперь и мне, и Кайриннегу выходит передышка. А гильдия каменщиков без нас обходится.

Он подошёл к окну, одним глазом заглянул в узкую дыру – проём, и без того неширокий, был плотно замазан глиной.