Небо в Океане

Тина застыла, совсем не понимая, как так получилось, что её целуют: горячо, с напором, требуя стопроцентной отдачи. И она отдала, правда совсем не так, как ожидал Кир…

— Ай! — воскликнул парень, выплывая из своей эйфории. — Ты что делаешь, ненормальная?! — он дотронулся до укушенной губы, на которой явно обозначилась алая ранка. Такая же ранка была сейчас у него в сердце. Жгучая обида оставила её там. Почему она не ответила? Зачем оттолкнула? Что, недостаточно хорош для нее?

— Это кто из нас ненормальный?! — вспылила Тина, до сих пор не понимая, так как вышло, что он поцеловал её?! — Нефиг ко мне лезть со своими слюнями, — девушка показательно скривилась, — меня от этого воротит!

— Вот как, — замораживающим голосом произнес парень и приблизился к Тине, что бесстрашно стояла на месте, встречая его обжигающий взгляд. В нем больше не было ласкового горящего пламени, теперь там пылал костер из разбитых надежд и пустых обид, но для него эти обиды не были пустыми.

— Что… — начала было Тина, но её в который раз остановили.

Парень в одно мгновенье сковал её в стальные объятья и, не давая опомниться, снова поцеловал. На сей раз по-другому: легко, бережно, будто её губы были сделаны из хрупкого льда, который мог рассыпаться в любую секунду. Но лёд таял, и она таяла вместе с ним. Отдаваясь его нежным ласкам и легким касаниям, между которыми проскальзывали удары их сердец.

Кир первый отстранился и, глядя в синие глаза, наполненные незнакомой нежностью, жестко выплюнул:

— Что, теперь блевать не тянет? — холод в его голосе по новой сковывал лед на её губах. — Я тебя сделал, детка! — с ядовитой ухмылкой заявил он, выпуская оторопевшую девушку из объятий. Несмотря на мягкий характер, Кирилл был гордым человеком, а гордость очень любила пробуждать в людях темную сторону: жестокую и безразличную.

— Ну всё, теперь ты труп, придурок! — заиндевевшими губами произнесла Тина, не отрывая взгляд от спины ничтожества, что посмел бросить ей вызов. Руднева, как и Кирилл, не любила проигрывать.

***

Илона сидела, не дыша, упиваясь его близостью, с жадностью впитывая знакомые черты: темные курчавые волосы, в которые она так любила запускать руки, тонкие губы — чувственные и властные, что завладели её сердцем с первого прикосновения, широкие плечи, за которые она цеплялась, когда он… Последняя мысль кислотой обожгла душу, и Илона, не в силах больше сдерживаться, положила руку на бедро, обтянутое грубой джинсовой тканью.

Кожу окутала знакомая дрожь, а душа вмиг исцелилась. Лекарство. Он был её лекарством, от которого у нее уже выработалась зависимость. Хищная и непреодолимая.

— Руку убрала! — холодно приказали ей.

Богдан сидел с прикрытыми веками, устало откинувшись на спинку заднего сидения своего автомобиля. Темные круги под глазами, испарина на лбу, бледная кожа — все говорило о его плохом самочувствии, а нервная дрожь пальцев — еще и о плохом настроении.

«Слишком бледный», — подумала Илона, не слыша или не желая слышать слов Разумовского. Душа и тело все еще требовали его близости, а невинные прикосновения к его бедру притупляли острые иглы её желаний.

— Убери. Свою. Руку, — вновь прорычал парень, по-прежнему не открывая глаз.

— Я скучала, — с надеждой в голосе произнесла она.

Эти два месяца без него казались сущим адом. Каково это — полюбить того, кому ты не нужен? Илона знала об этом не понаслышке. Она задыхалась без его присутствия, сходила с ума без его голоса, умирала без его прикосновений. Она не жила без него, а только думала, думала, думала…о ней. О той, что посмела забрать его у нее. О той, что была «лучше».

***

Это случилось в серый январский день.

Хмурое небо безрадостно заглядывало в окно её однокомнатной квартирки, монотонно настукивая мокрым снегом по стеклу, а едва теплые старенькие батареи, служили скорее предметом декора, нежели обогрева. Но Илона не обращала внимания на погоду и температуру в комнате. Любовь грела и дарила мысли о весне. Сегодня у них с Богданом маленькая годовщина — пять месяцев, и она собиралась её отпраздновать.

Илона нарезала огурец для салата, когда в дверь позвонили. Нож мигом был отброшен, а девушка, поправив на себе новенький синий халатик, отделанный кружевом, устремилась к нему, к тому, кто стоял за дверью и владел её сердцем.

— Привет! — весело поздоровался сияющий парень, стряхивая снег с курчавых волос.

— Привет! — с улыбкой ответила Илона, любуясь им. — Что-то ты сегодня подозрительно веселый, — поддразнила она его. — Есть повод?

— Есть, — согласился Богдан, снимая ботинки. — Я встретил её.

— Кого? — не поняла девушка.

— Свою будущую жену, — как ни в чем не бывало ответил Разумовский, раня этими словами не хуже сотни кинжалов.