Небо войны

Быстро перевожу самолет в крутое, почти вертикальное пике, чтобы расстрелять «хеншеля». Земля стремительно несется мне навстречу. Слышу, как что-то отрывается от моей машины, и в лицо мне ударяет тугая струя воздуха. Тяну штурвал на себя. От резкого маневра на мгновение теряю сознание. Вывожу самолет буквально в нескольких метрах от земли. Гляжу: где же «хеншель»? Он на земле, горит! Значит, это была не имитация.

Только теперь осознаю, что и сам я был на волосок от гибели — погорячившись, я погнался за врагом, которого вообще не нужно было преследовать: он падал по-настоящему.

Возвращаемся в Маяки. Группа идет плотным строем. Все обошлось благополучно, но я никак не могу успокоиться и ругаю себя за горячность.

Садились уже в сумерках. И все-таки техник сразу заметил, что на моей машине нет фонаря. Подбегает ко мне и испуганно спрашивает:

— Что с вами, товарищ командир?

— Ничего, — отвечаю ему, — все в порядке.

— А почему у вас лицо в крови?

— В крови? Это не беда. Хуже, что машине здорово досталось. Опять тебе придется работать всю ночь. Подъезжает санитарная машина.

— Садитесь, поедем в санчасть, — говорит врач.

— Сначала нужно доложить о выполнении задания, — отвечаю ему. — Да и вообще я чувствую себя хорошо.

Смыв кровь с подбородка, иду к Виктору Петровичу Иванову.

— Какой же вы объект штурмовали? — спрашивает командир полка.

— Никакой. Мы просто охотились.

— Как это «охотились»?

— А так… Уничтожали все, что попадется. За каких-то десять минут два самолета сбили.

В столовой новый адъютант эскадрильи Медведев предложил мне сразу две «наркомовские» порции водки.

— Вам, товарищ старший лейтенант, сегодня двести граммов полагается, — сказал он с улыбкой.

— Это почему же?

— По сто граммов за каждого сбитого «хеншеля».

— Тогда всем — наливай по двести, — ответил я, кивнув на летчиков своей группы. — Найдется?

— Нет.

— Раз так, не мудри и убери второй стакан. Баянист в который уже раз вдохновенно играет «Катюшу». К нашему столу почтительно подсаживаются летчики других эскадрилий.Утро выдалось пасмурное. Плотный туман закрыл землю. На аэродроме трудно увидеть самолет, стоящий даже на небольшом расстоянии.

Но, может быть, там, в Молдавии, за Днестром, где идут бои, погода совсем иная? Кто ответит на этот вопрос? Некому сообщить оттуда хотя бы несколько слов о погоде. Сами летчики должны добыть сведения о ней боем, подвигом.

Эскадрильи готовы к боевой работе, моя группа ждет разрешения лететь на свой, уже освоенный аэродром в Сынжерее, но «мура» ползет и ползет по земле. Командир полка посылает Дубинина разведать погоду за Днестром.

Самолет И-16 разбегается по полю и, еще не оторвавшись от земли, исчезает в тумане. Его гудение льется уже с высоты и воспринимается как-то тревожно. Мы слышим, как оно отдаляется и совсем утихает. С этой минуты начинается ожидание. Через час мы будем точно знать, какая погода в Сынжерее, над Прутом, там, где по дорогам движутся и движутся вражеские войска.

Через час… Через полтора… У И-16 хватит горючего и на такой срок.

Прошло уже и полтора. И два. И три часа… А небо молчит.

Летчики ждут у своих машин, надев шлемофоны. Нужно лишь несколько слов о погоде. Мы все думаем о Дубинине. Каждый из нас надеется на лучшее из возможного — на то, что он сел на другом аэродроме или приземлился на

«живот» в поле. А худшее… Оно такое многоликое, бывает таким неожиданным.

О том, что произошло с Дубининым, мы узнали два дня спустя. Собственно, мы узнали только о нескольких минутах его полета, которые содержали молниеносные и трагические события.

Над Молдавией видимость была совсем хорошей, и там с утра шныряли «мессершмитты». Пара «мессеров» заметила наш одиночный самолет. Дрался Дубинин с противником или нет — об этом никто не знает. Тот, кто рассказывал нам о Дубинине, лишь видел, как его самолет, прижимаясь к самой земле, уходил от преследования «мессеров». Они поочередно заходили сзади и стреляли. Наш истребитель маневрировал, и вражеские трассы летели мимо. Это, видимо, до конца распалило врагов: они стали брать И-16 в «клещи». Но и теперь наш истребитель успевал уклоняться от прицельного огня.

Дубинин уже летел над нашей, неоккупированной территорией, земля помогала ему защищаться от врагов. Он льнул к ней все ближе и ближе. Однако в полете есть предел такой близости. Как раз в тот момент, когда один из «мессершмиттов», выйдя вперед, атаковал Дубинина в лоб, его самолет на большой скорости задел за скирду сена и сделал сальто. А «мессершмитт» врезался в нашего истребителя. Дубинина с кусками оторванных привязных ремней выбросило из кабины.

И вспыхнули факелом два истребителя. Немцу не повезло: он сгорел в обломках своей машины. Дубинина крестьяне доставили в больницу и рассказали о том, что произошло.

А в это время мы ожидали сведений о погоде над Молдавией.

Когда туман рассеялся, командир полка повел шестерку штурмовать вражеские войска.