Небо выбирает нас

— На завод? — удивился Андрей. Он не поверил. Трудно было представить Петьку на заводе. Он уроки-то в школе не все отсиживал: или с последнего убегал, или сразу с трех, особенно если среди них были литература и русский.

Андрей вспомнил, как разбирали диктант Вьюна, в котором он столько запятых поставил, что с лихвой хватило бы на три диктанта. Вспомнил, как Петька пытался оправдываться, напоминая учительнице, что она рассказывала про интонационные знаки препинания у писателей. Вот Петька и наставил их с великой щедростью. Петька обиженно посматривал на учительницу и накручивал авторучкой вензеля вокруг объемистой двойки в тетради.

Андрей сообразил, что он нелепо улыбается, когда услышал задиристый Петькин голос:

— Один смеялся, да с носом остался!

— Да я не оттого, что на завод, — начал оправдываться Андрей. — Ты не злись, но я не пойму тебя: неужели работать интересней, чем учиться? Ну вот в наше время? Ну, в нашем возрасте?

— В нашем во-озра-сте? — протянул Петька презрительно. — На мне уже пахать можно, как говорит папан. А ты что, переломишься? Хотя… — Петька взглядом смерил Андрея с головы до ног и, хмыкнув, добавил: — Хотя такую былинку, как ты, и ветерком согнет.

— Это еще посмотрим, кого из нас. — Самарин обиженно заузил брови у переносицы, и его высокая, еще не окрепшая, по-юношески тонкая фигура ссутулилась, плечи подались вперед.

— Да ты не гнись, Андрюха! Чего ты! — Петька и не думал ссориться с Самариным и, когда заметил, что он слишком уж болезненно воспринимает его наскоки, как бы пошел на мировую: — Я о себе говорю. Я лучше целый день паять буду, чем химией заниматься или чей-то образ по литературе вызубривать.

— Разные мы с тобой.

— Ну и что? — не удивился Петька. — Мы же не буквари. Потому я и на завод иду, а ты не хочешь работать.

— Хочу… Но рано.

— Когда рано, когда поздно — один петух знает. Ну я пошел, а то так и опоздать можно. Привет…

— Привет, может, еще на трибунах встретимся…

— Может… — мирно ответил Петька и направился к центральному входу, нащупывая билет в кармане.

«А что, если отдать Андрюхе? Как не достанет билет — ему вовек не пройти», — остановился в нерешительности, обернулся, отыскивая глазами Самарина — стоит в очереди, на том же месте. Вернулся.

— Слышь, Андрей… — Правая рука то вытягивалась из кармана, то снова пряталась. Кончики пальцев крепко зажали билет. — Слышь, Андрей… Ты это, ну про лодку тому шоферу рассказал?

— Не про лодку, а про тебя.

— А чего ты ему говорил?

— Что деньги не твои.

— Своровал, значит, да? — обиделся Петька.

— Откуда я знаю! Не работаешь — не твои.

— А отец или мать дать не могут?

— Я с улицы слышал… как они тебе давали, — сдерживая усмешку, ответил Андрей. — Ты бы лучше сам ее сделал, чем покупать.

— Да?! — Петька весь напыжился, приподнял плечи и вытянул шею. — Пока я ее сделаю, пруд еще на метр илом зарастет! И потом мне в армию скоро. Через два года.

— Ну и пусть зарастет. Тебе-то чего!

— Да? Забыл, о чем я вам всем рассказывал? Там летчик, понял? Летчик там!

— Заладил: «летчик, летчик»! — И Самарин нетерпеливо глянул в кассовое окошечко. — Будь он там — давно бы все дно перепахали.

— А дед Авдей…

— Слышал уже.

— А дядя Саня Погорелов? Он вместе с дедом воевал! И не такой старый. Он все помнит!

— Ты узнавал у него? — Андрей посмотрел на Петьку с некоторым недоверием.

— А ты как думал? — словно оскорбившись из-за такого наивного вопроса, ответил Петька и даже не заметил, как успел приврать: — Он и где траншея была показал, и где самая большая бомба жахнула, и где самолет упал. Точь-в-точь как дед Авдей! Помоги, Андрюха, слышь? Договорись с ребятами! Ну никак одному мне, — заметив в глазах Самарина сомнение, стал уговаривать Петька. — Хочешь, я за это тебе билет дам? — Вынул из кармана билет и протянул Андрею. — Да ты не бойся, я так пройду… Я смогу. Ну бери, а? — умолял Петька и вдруг почувствовал — не уговорить ему Самарина. Не верит он ничему, и билет тут не поможет.

Трибуны дворца были заполнены больше чем наполовину. Играла музыка, слышался стук клюшек и шайб. На ледяном поле шла разминка команд.

После начала матча Петька мысленно был на льду с игроками любимой команды и кричал вместе со всеми, когда быстрые и напористые атаки, особенно на первых минутах, одна за другой накатывались на ворота ленинградцев. Он ахал и досадливо бил по коленям, когда шайба пролетала рядом со штангой, и настороженно молчал, если атаковали ленинградцы. В это время такая тишина стояла во дворце — дыхание игроков было слышно. И вдруг — звонкий голос на весь дворец:

— Ленинградцы! Шайбу!

Этот голос, как показалось Петьке, хлестнул его по затылку больнее, чем шайба. Он круто развернулся и прямо перед собой увидел девчонку с двумя большими бантами на плечах.

— Я вот тебе сейчас как засвечу… — Петька секунду-другую искал подходящее слово, чтобы побольнее задеть девчонку, — по кошачьим глазкам!

Девчонка с усмешкой прищурилась и некоторое время задиристо смотрела на Петьку, а потом озорно наклонила к плечу голову и сказала: