Небо за стёклами (сборник)

Она была так взволнована и так желала услышать что-то значительное, что Ребриков, сам не зная почему, ответил:

— Да, ухожу.

Певица тут же сунула кому-то нарядный чемоданчик, обняла Володьку и поцеловала его:

— Желаю, желаю вам… Всё будет хорошо! Верьте, вернётесь героем. Я знаю…

С трудом Володька вырвался из её объятий. Он был пунцово-красным. Ну и угораздило же его ляпнуть! Однако оказалось, сцена эта никого не удивила, и только стоявшие поодаль друзья не скрывали улыбок.

— На фронт проводила, — смущённо пожав плечами, объяснил Ребриков.

Расставаться не хотелось. Подсчитав все ресурсы, зашли в ресторанчик на Невском. Потягивая пиво, сидели там до самого закрытия. Будто не надеялись быть рядом завтра. На эстраде по-обычному играл джаз. Он играл то же, что играл каждый день. Но незамысловатые мотивы сегодня казались удивительно задумчивыми и ласковыми.

— Давайте, мальчики, за тех, кто бьётся там! — крикнул кто-то, поднявшись за соседним столом.

Юноши как-то смешались, порозовев, поднялись со своих мест.

— Ничего, — сказал тот же голос. — Нам тоже скоро придётся.

Было уже около трёх часов, когда всей компанией вышли из ресторана. Ни облачка не было на небе одной из самых коротких ночей северного лета. Вдали на клотике адмиралтейского шпиля уже засветился кораблик. Заря предвещала погожий день. Прекрасный проспект гляделся во всю свою стройную светлую даль. И вдруг, нарушая утреннюю тишину, сразу с нескольких сторон взвыли сирены. Надрывный резкий звук повис над пустыми улицами. Все, кто был в этот час на Невском, побежали в разные стороны. Каждому почему-то непременно хотелось добежать до своего дома.

Не сговариваясь, побежали и бывшие десятиклассники. В общем, они все жили рядом и теперь неслись в одну сторону. Очень скоро вся компания была уже возле ворот дома, где жил Берман.

Здесь передохнули, поглядели в глаза друг другу и рассмеялись: почему, собственно, они так бежали? На небе не было видно вражеских самолётов, и взрывов бомб тоже никто не слышал. Не очень-то они, видно, оказались большими храбрецами. Но ведь и тревога для них была первой.

И, пожав друг другу руки, друзья разошлись по домам.

2

Известие о начавшейся войне застало Нелли Ивановну в театре, во время утреннего спектакля.

Расчесав волосы гребнем, она разглаживала перед трельяжем морщинки возле глаз и с грустью думала о том, что уже стареет, когда вошла костюмерша Дарская и почти истерически закричала:

— Слышали, миленькая, война! Война с немцами… Радио. Вот сейчас…

Нелли Ивановна положила на столик тяжёлый красный гребень и мгновенно почувствовала какую-то слабость. Она ещё ничего не могла сообразить. Мелькнула мысль, что театр, вероятно, закроется, потом тут же вспомнила, что скоро должна выходить на сцену. И почему-то встал перед глазами Киев, через Крещатик идут усталые красные войска. Потом припомнился Латуниц. Прямой, стройный, во френче. Несколько минут Нелли Ивановна сидела неподвижно, глядя на шёлковый футляр от духов, затем встала, тряхнула головой, как бы прогнав ненужные мысли, и быстро стала одеваться.

По длинному коридору, устланному мягкой дорожкой, бродили подавленные событиями актёры. Многие из них уже были загримированы и одеты в пёстрые костюмы, когда услышали тревожное сообщение. Шла комедия Шекспира. В театре было по-летнему душно, но, казалось, духоты никто не замечал. Густой грим скрывал бледность и волнение на лицах. Говорили друг с другом мало, каждый был погружён в собственные мысли. Кто-то подошёл, спросил Нелли Ивановну:

— Слышали?

И она коротко ответила:

— Да. Знаю.

Спектакль начался с незначительным опозданием. Но смех сегодня раздавался реже обычного. Да и в рядах оставалось всё больше и больше незанятых мест.

К третьему акту приехал Долинин. Он был преувеличенно серьёзен. По-обычному очень тщательно одет в чёрный, отлично сшитый костюм.

В антракте в актёрском фойе вокруг стола, покрытого красным бархатом, собрались все, кто служил в театре. Явились и незанятые в утреннем спектакле.

Долинин отпил воды и обратился к труппе с коротким словом.

Он говорил о том, что настал решающий час для страны, что теперь винтовку возьмут все: инженеры, учёные, актёры — и враг будет разгромлен. Призывал к спокойствию и самообладанию, хотя сам заметно волновался, заявил, что первым включает себя в число добровольцев, идущих на фронт.

Актёры слушали молча. Справа у дверей толпились музыканты, рабочие сцены, реквизиторы.

Речи были немногословны. В победу верили все. Хромой бутафор Алексеич вдруг рассказал, как гнали "германа" под Ригой в шестнадцатом году, сообщил, что у него три сына в армии.

Любимица публики, пожилая актриса, говорила о том, что и женщины не будут в стороне в этой войне.

Последний акт играли торопливей, чем обычно. Два раза опаздывал оркестр, и музыканты виновато улыбались.

После спектакля Нелли Ивановна ехала домой вместе с Долининым. На солнечных улицах было много народу. Оглушительно гремело радио.

Всю дорогу они оба молчали. Молчал и шофёр. Наконец Долинин неожиданно сказал:

— Вероятно, машину на днях придётся сдать.