Небо, земля и что-то еще…

Алина фыркнула, мол, не смешно. Ей показалось, что бывший муж попытался обнять ее, поддавшись порыву чувств. Да только он не коснулся ее даже пальцем. Вышел из комнаты, стал грохотать в прихожей кастрюлями. Алина же осталась стоять на месте. Она хотела, чтобы то объятье случилось. Хотела, чтобы он взял ее. Сквозь свои страхи и нерешительность, пропитанную чувством стыда, она ясно понимала, что хочет заняться с ним сексом. Долго и страстно целовать, как раньше. Часто дышать, чувствуя, как бодро бьется сердце в груди.

Она думала о том, что, возможно, все мы, вне зависимости от того, любим, или нет, пользуемся друг другом. И в том, что она пользовалась Антоном, а он пользовался ею, не было ничего такого плохого. В отношениях с Алексеем, по сути, могло случиться то же самое.

Она сомневалась в этом, но твердо понимала, что ей куда важнее просто чувствовать то, что она действительно хочет чувствовать. Ведь зря, все же, говорят, что обмануть себя невозможно. Очень даже возможно. Куда сложнее быть честным с самим собой. Это качество, это умение отличает человека свободного от человека порабощенного собственными страхами и желаниями. Правда в данном случае выступает как панацея.

Чуть позже они гуляли по лесу. Хрустели под ногами ветки. Было влажно, но спасали резиновые сапоги и мешкообразные дождевики, что были надеты поверх свитеров. Лес принимал гостей в своем изумрудном царстве, покачивал ветвями в знак приветствия.

Они прошли до берега озера. Блеклый песок, рябь водной глади. Деревянный пирс уходил вглубь озера. Мужик в шапке и свитере сидел на стульчике с удочкой в руках. Рядом стояло железное ведро, которое Алине напомнило о тех временах, когда мать умывала ее в ванночке. В таких вот ведрах кипятили воду летом, когда отключали тепло, или прорывало трубы.

Алексей сказал, что стоит как-нибудь покататься на лодке. Предложил сделать это на следующий день, потому что, по прогнозам, ветер должен был стихнуть. Алина согласилась. Они двинулись дальше, зарываясь сапогами в песок и рассказывая друг другу немного больше о себе.

– Как думаешь, хорошо ей там сейчас?

– Я не знаю. Надеюсь, что да. Кто знает, что там, дальше? Забавно, ведь все, что у нас остается – только возможность верить.

– Во что теперь веришь ты?

– В себя. Раньше думал, что верю в Бога, но все пошло как-то не так.

Они сидели на раскладных стульчиках у костра, неподалеку от домика. Был вечер, дул прохладный ветер. Трещали сухие доски в ярком пламени. Горло согревала выпивка, в голове стоял легкий туман. Ласково и приятно заполнялась пустота внутри.

– Ты изменился, Леша, – сказала Алина.

– Ты тоже изменилась, – ответил он.

С приходом июня длиннее стали вечера. Свет дня постепенно отнимал отведенное ночи время. Близились «белые ночи». Тем не менее, вечером все еще можно было разглядеть на небе россыпь звезд, таких далеких, таких прекрасных. И среди них, почти незаметными, оставались огни самолета. Только приглядевшись, можно было отличить их на фоне звезд.

Он взял ее руки. Посмотрел ей в глаза. Нет, он не хотел соблазнить ее этим поступком, но дал понять, что он рядом, и готов поделиться тем теплом души, которым обладает далеко не каждый человек. Для нее то была великая награда. Как будто не было прошлого. Как будто только будущее было впереди. Никаких новых страданий.

Алина не думала, что из языков пламени за ней все еще наблюдали глаза прошлого. Глаза, в которые она боялась посмотреть. До боли знакомые, до стыда неизвестные.

– Ты ведь так и не рассказала… – начал было Алексей.

– И не хотела бы, – отрезала Алина, выпалив слова так, будто испугалась. – Только не сейчас.

Сухой треск заполнил тишину. Откуда-то издалека были слышны веселые голоса, музыка.

– Наверное, у костра сегодня дискотека, – предположил Алексей. – Знаешь, там, в центре, будет такой огромный пионерский костер, а кто-нибудь обязательно пустит трек-лист старых песен нашей ранней юности. Короче, будет весело!

– Звучит интересно, – Алина улыбнулась. – Пойдем туда?

И они танцевали ночь напролет. Под дождем, согреваемые теплом огромного костра, языки пламени которого тянулись к звездному небу, и крепким алкоголем, они вновь становились ближе. Их окружали обычные люди, столь же мокрые и веселые, как и они сами. Будто приятная суета поглотила их целиком.

Мир кружился в медленном танце, а они стояли неподвижно посреди воображаемой танцевальной площадки. Крутились огромные колонки, спрятанные под железным навесом; крутилась пьяная и голосистая молодежь, курящая травку и пьющая замешанный в пластиковых бутылках с колой виски; крутился одинокий танцор в растаманской шапке и широких штанах, что были в моде в конце прошлого века. Это они были неподвижны, обнявшись, касаясь друг друга, промокая под проливным дождем этого нового, еще не случившегося лета.