Небоглазка

Робкая улыбка пробежала по ее лицу, по губам и щекам. Она открыла глаза, встала, схватила меня за руку. Шагнула ко мне с плота, и мы стали вместе карабкаться наверх.

— Уф! — выдохнула она. — Уф!

И вот мы сидим на бывшем причале. Январь хохочет. Перегнулся через край, отвязал канат и, зажав конец в кулаке, удерживает дергающийся плот.

— Ну и дела! — говорит. — Мы собирались уплыть далеко-далеко. А ведь отсюда видно, где мы были!

И правда. Все это время мы были в двух шагах от исходной точки. Над руинами у Черногрязской набережной виднелись краны. Наверное, люди в ярких касках уже шли по типографии. Может быть, в эту самую минуту они открывают дверь в комнату охраны и видят Дедулю. Может быть, они уже застыли в недоумении, зашептались, начали выдумывать истории.

Плот дергался, натягивая канат в руках Января, стремясь вырваться.

— Отпусти его! — сказала я.

— Просто отпустить?

Глаза у него расширились.

— Просто взять и отпустить?

— Ага. Просто взять и отпустить.

Он подергал за канат и усмехнулся:

— Тогда его кто-нибудь найдет, да? И отправится в собственное приключение!

— Ага. Так что отпускай.

Он протянул мне канат:

— Подержи!

Январь спустился на плот, присел на корточки, достал нож и давай выцарапывать буквы на олифе.

— Что ты делаешь? — кричу.

— Если кто вздумает им воспользоваться, надо их предупредить. Я пишу инструкцию. — Он стал проговаривать слова вслух. — Нужно взять с собой: ножи, фонари, еду, смену одежды. Нужно быть смелым и сильным. Нужно…

Он обернулся и посмотрел на меня.

— Нужно взять с собой верного друга! — крикнула я.

Он быстро нацарапал это и снова повернулся ко мне.

— Нельзя уплывать в одиночку! — крикнула я.

Он нацарапал и это.

— Еще что?

Я посмотрела на него сверху. Плот дергал канат у меня в руке и рвался на свободу.

— Друга, которому ты можешь доверить свою жизнь! Друга, с которым пойдешь на смерть!

Он улыбнулся, глубоко врезал в древесину последние слова.

Потом вскарабкался наверх и взял канат у меня из рук.

— Ну ладно! — сказал он и отпустил плот на волю.

Плот закружило на середине реки. Он немного задержался там, тихо покачиваясь, а потом течение унесло его вдаль. Мы смотрели, как он становится все меньше, меньше, меньше. Сперва еще мелькало красное проклятие, черные углы дверей, но вскоре он пропал из виду. Мы стояли и смотрели, и в нашей памяти навек запечатлелось, как наш чудный плот уносит за Озборн, за Черную Грязь, за поворот реки, к мерцающему вдалеке морю.

2

Шагаем среди развалин, изгородей, огромных мусорных куч, тлеющих кострищ. Я уже обдумываю новый побег. Сбежим все вчетвером и будем искать скрытые, тайные, недоступные места. Необязательно уходить далеко. Самые невероятные чудеса могут оказаться в нескольких метрах от нас, через реку, рукой подать. Самые необычайные вещи существуют в нашем обычном мире, только и ждут, чтобы мы их открыли. Крепко держу Небоглазку за локоть. Чайки проносятся в небе с пронзительным криком, широко раскинув крылья. «Свобода! Свобода!» — откликаются на этот крик наши сердца. Мы поднимались от реки по заброшенному склону, где от прежних домишек остались лишь развалины каменной кладки. Это здесь Мыш устраивал раскопки, здесь он прошел подготовку, которая привела его к великому открытию в Черной Грязи. Мы вошли в Сент-Габриэль. Прошагали мимо домика, где я жила с мамой. Здесь я росла у нее внутри, здесь я родилась и явилась в наш рай с кроваткой от Армии спасения, волшебными картинками на стенах, пестрыми цветами и поспевающим крыжовником в саду, здесь были любовь и счастье, которые не иссякли до сих пор и не иссякнут никогда. Глубоко внутри меня мама вздохнула, шепнула мое имя, вздрогнула от радости. Шагаем дальше. Кирпичные и оштукатуренные стены, красные крыши, фонари, таблички с названиями улиц, дорожные знаки, скверы. Солнце блестит на оконных стеклах. Заливает светом тротуары. Переливается на черном асфальте шоссе, превращая его в блестящий черный ручей, текущий к «Белым вратам».

— Мы вон туда идем, — сказала я Небоглазке. — Вон, трехэтажный дом с железной оградой, где лица в окнах.

Уилсон Кэйрнс стоял у окна, словно так и не отходил от него все время, что нас не было. Тощий Стью курил в палисаднике сигарету, подставив ребра солнцу, в точности как в день нашего ухода.

— Да ну? — сказал он, когда мы входили в железные ворота.

— Ну да, — ответили мы.

— Хороший пикничок получился?

— Отличный, Стью.

— А кого это вы привели?

— Это Небоглазка, — говорю. — Сестра.

— Да ну?

Он сплюнул, откашлялся, растер сигарету носком ботинка и уставился в небо.

Мы вошли в «Белые врата». Морин стоит на лестнице. Увидев нас, она ахнула и прижала руки ко рту.

— Эрин! — говорит. — Январь, Шон! Мы так волновались!

Фингерс Уайет и Макси Росс смотрят на нас от дверей игровой. Фингерс улыбнулась и вскинула руки от радости.

Морин идет к нам навстречу. Тянется, чтобы обнять. Я отступила на шаг. Она сграбастала Мыша. Смотрит на меня через его плечо.

— Мы так волновались, — говорит. — Об этом вы не подумали?

— Подумали.