Небом крещенные

Друг все-таки уходил.

VI

Пятые сутки не планировались учебные полеты. Пятые сутки бушевала пурга, какой не увидишь на материке: штормовой ветер гнал сплошным мутно-белым потоком снег, наметал сугробы до чашечек электростолбов, подпирая дома косогорами. Через местный радиоузел передали приказ начальника гарнизона: на улицу выходить только группами и только в случае крайней необходимости, детей в школу не пускать.

Учебные полеты можно отложить, но боевую подготовку нельзя прерывать ни на час. Надо содержать в рабочем состоянии взлетно-посадочную полосу. Вся аэродромная техника, все силы ОБАТО — отдельного батальона авиатехнического обслуживания — были брошены на борьбу со снегом. С каждым днем росли в вышину и утолщались снежные брустверы, нагромождаемые роторными машинами. Дорожка между ними, не очень широкая, может быть, чуть пошире городской улицы, оставалась все время твердой и чистой. Взлететь можно. А удастся ли приземлить МИГ в таком переулке? О посадке, впрочем, толковали меньше. Главная забота — обеспечить взлет истребителей по боевой тревоге.

Сменившись с дежурства, Богданов не торопился на отдых. Выходил на полосу, окидывал хмурым взглядом горы снега. Летная куртка с поднятым воротником, меховые унты увеличивали и без того крупную фигуру Богданова. Руки засунуты в боковые карманы куртки, ноги широко, устойчиво расставлены. Увидев этот большой, заштрихованный снежными вихрями силуэт, командир ОБАТО шел к нему с докладом. Глаза у майора покраснели от бессонницы, щеки и подбородок заросли жесткой, с проседью щетиной.

Богданов выслушал его, не перебивая вопросами. Люди ОБАТО делали все, что могли, и даже то, что было свыше человеческих сил — это Богданов сам видел.

— Хорошо, — сказал он. — Нынешнюю ночку выдюжите — считайте, победа за вами.

— Слыхали мы, слыхали прогноз погоды, Яков Филиппович, да только синоптики наши иногда наворожат все наоборот.

— Без синоптиков знаю.

— А откуда, Яков Филиппович?

— Так сколько же можно! — Богданов усмехнулся.

Комбат поддержал его шутливый тон. И они поговорили о делах как люди, понимающие друг друга, которым вместе служить и работать — одному в воздухе, другому на земле, ко все равно вместе.

Тем не менее Богданов сделал ему замечание:

— Побрился бы, что ли. Зарос, как арестант.

Комбат тронул пальцами свою щетину.

— Пятые сутки дома ведь не был, товарищ подполковник…

— Какие могут быть объективные причины? Особенно у командира… Подчиненные должны всегда видеть его в хорошей форме.

— Понял вас, товарищ подполковник, понял.

Козырнув, майор устало поковылял к роторным машинам.

На шестые сутки, как и предположил Богданов, пурга выдохлась. Ветер все еще поддувал, но уже ровнее, без порывов бешенства, а снегу не было, и облака начали рваться.

Дали согласие на прием рейсового самолета, ожидавшего погоды на крайней материковой точке. Здесь он был очень нужен, тот самолет. Через два с половиной часа ЛИ-2 достиг аэродрома и стал заходить на посадку по системе ОСП ^[14]. Как раз в это время с моря нагрянул очередной вынос — скопление плотной, стелющейся чуть ли не по земле облачности. ЛИ-2 гудел уже где-то совсем низко. Вдруг из облаков — с креном, наискосок посадочной полосы. Пилот успел вывернуть машину перед приземлением. На пробеге кое-как удержал направление, хотя все-таки черкнул правым крылом по снежному брустверу.

— Распустился ты на своей бандуре. Когда-то на истребителях лучше летал, — поддел Богданов командира корабля.

Веснушчатый Бровко, сделавшийся от стыда малиново-красным, невнятно бормотал:

— На глиссаде, между дальним и ближним приводом, вдруг переменился ветер. Что тут поделаешь, Яков Филиппович? Любому такую "вводную" подбросить…

— Ладно, ладно, не оправдывайся! — Богданов протянул руку, здороваясь с командиром корабля.

Начали выгружать почту, накопившуюся за неделю: газеты за все числа — от среды до вторника, письма, посланные вдогонку друг за другом, посылочки с лучком и чесночком, чего на месте не достать.

Прибыло также несколько ящиков с медикаментами. Вынес Володя Бровко из пилотской кабины и личный объемистый чемодан — каким бы он был транспортником, если бы не привез кое-что с материка.

Только утихомирилась пурга, как высыпало на улицу население небольшого гарнизона. Мужчины, женщины, дети — все занялись расчисткой снега. И вскоре пролегли в сугробах, словно кровеносные сосуды, тонкие, извилистые тропинки к поленницам дров, к погребам и сарайчикам.