Небоскреб

— Я никогда не слышал никаких нареканий, если не считать упреков в нелепости и уродстве. С точки зрения конструкции оно превосходно, насколько мне известно. Правда, я бы чувствовал себя спокойнее, если бы вы жили и работали где-нибудь в пригороде. В Колорадо, к примеру. Если какое-нибудь землетрясение или ураган затронет мой дом, все, что мне надо будет сделать, — это выпрыгнуть в окно, в клумбу с гортензиями. Вы никогда не подумывали о Колорадо? Если бы вы жили там, я бы мог пригласить вас на обед.

Кэрол спокойно взяла его под локоть и ответила:

— Но вы уже пригласили меня на обед прямо сейчас. Для чего же мне переезжать?

Они подошли к дому 347 на восточной стороне 47-й улицы, к сорокаэтажному зданию Объединенного строительного центра. Прямо перед ними была река Ист-Ривер. А на другой стороне 1-й авеню, немного правее, высился небоскреб ООН.

— Дорогая мисс Оуэнс, — сказал Митчелл, кладя свою ладонь на ее руку, — сейчас я веду вас просто принять пищу в полуподвальном кафетерии в компании двухсот инженеров, и это не совсем то, что я имел в виду. В этом заведении специализируются на засушенных цыплятах и кошмарных телячьих отбивных.

— Я закажу цыплят. Цыплята безопаснее.

Церкви Святого Малахии было всего семьдесят лет, но ее стены, пропитанные копотью и пылью, выглядели на семь веков старше. Несмотря на свои готические формы, здание выглядело довольно скромно, как и подобает церкви, и вряд ли больше бросалось в глаза, чем автомобильная стоянка и студенческий клуб, расположенные по соседству. Главный вход в церковь образовывали две створки массивных деревянных дверей на железных петлях. Такой портал какой-нибудь средневековый зодчий мог бы задумать для Кентерберийского собора.

Эйлин Макговерн довольно долго стояла на тротуаре, глядя на эти двери, прежде чем решилась войти. Внутри храма было неестественно тихо и так темно, что ей пришлось подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Она была одна. Дюжина зажженных свечей в красных стеклянных чашах мягко освещала небольшое пространство в углу. Свет угасающего дня едва проникал сквозь витражи на западной стене. Вскоре она смогла различить контуры мраморного источника со святой водой позади последнего ряда скамей. Эйлин шагнула вперед и протянула руку. Прохладная вода коснулась ее пальцев.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, — прошептала она, касаясь своего лба, груди, левого, а потом правого плеча.

Эти слова и последовательность движений легко вернулись к ней, хотя она перекрестилась в первый раз за последние двадцать пять лет. Эйлин огляделась. Богато украшенный алтарь. Ниши со статуями святых, стол для причастия, а на боковых стенах установлены кресты. И слабый запах ладана. Ностальгическое чувство, охватившее ее, было настолько сильным, что перехватило дыхание. Она почему-то полагала, что современные веяния проникли и сюда, хотя ничего конкретного не смогла бы назвать. Абстрактное искусство? Гитара вместо органа? Но здесь… здесь было совсем как в той приходской церкви, которую она помнила с детства, и подумала, служат ли здесь мессу на латыни? Слезы навернулись Эйлин на глаза, когда она вспомнила о своем детстве, в котором католическая вера окружала ее, подобно бархатной мантии.

Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она испуганно обернулась. Послышался звук шагов. Какой-то мужчина поднимался по ступеням из подвала и остановился, увидев ее.

— Извините, — сказал он с улыбкой, — я не знал, что здесь кто-то есть. Я уже собирался запирать двери. Если вам угодно остаться на несколько минут…

— Нет, нет, можете запирать. — Она быстро вытерла глаза носовым платком. — Я просто… я просто…

— Могу я вам помочь?

Эйлин впервые посмотрела прямо на него.

— Я искала священника.

— Я и есть священник, но собирался уходить и поэтому не надел свой воротничок. Меня зовут отец Грегори.

Эйлин отвела взгляд и снова коснулась платком глаз.

— Извините, я, должно быть, нелепо себя веду, но я не была в церкви так давно, что уже и забыла, как все здесь выглядит. Минуту назад я была… ошеломлена. Я почувствовала себя так, словно начинаю жизнь заново. Как бы хотелось сделать это.

Его голос звучал мягко:

— Каждый может сделать это, если только захочет.

У Эйлин снова перехватило дыхание, и только после небольшой паузы она едва слышно прошептала:

— Отец Грегори, вы можете исповедать меня?

По винтовой лестнице он провел ее вниз, в комнатку в углу подвала, похожую на склеп. Женщина заинтриговала его. Это не актриса, подумал он, поскольку было в ней что-то чопорное и официальное. Она явно не из местных и не могла быть постоянной прихожанкой. На вид он дал бы ей лет сорок пять. Одета со вкусом и дорого. Скорее всего деловая женщина, а быть может, жена или любовница какого-нибудь состоятельного человека. В одном он не сомневался: эта женщина была чем-то глубоко обеспокоена.