Небожители Севера

Он вскользь познакомился и с Кьенсом, и с Адой, и с Пайотом. Стража Ноэля, сопровождавшая Лилле Аданов, оказалась абсолютно безмолвной. Удивленный такой вышколенностью Уильям пытался заговорить и с ними, но те отвечали в солдатском стиле — не более чем нужно, используя минимум фраз. И слуги, и воины держались всегда поодаль от господ, не смея даже поравняться с ними в дороге.

Как объяснил Пацель, причиной этому была близость земель Мариэльд к рабовладельческому Детхаю — в этом королевстве особо жестоко относились к рабам, и это отразилось на отношении к прислуге в Ноэле, которая имела промежуточный статус между слугами и рабами.

Дни пролетали, и равнины сменились густым ельником: мрачным и темным даже зимой — путники свернули на Офуртский тракт. Тогда воспоминания нахлынули с новой силы, и с дрожью Уильям вспоминал первые дни после обращения. Укус Гиффарда, дом бабушки Удды, перепуганное лицо Линайи, потом погоня, позорный столб, летящие камни и выкрики односельчан. Он временами вновь становился мрачен, хотя и пытался скрыть от своих путников эти наплывы меланхолии.

Но Мариэльд, словно читая мысли, всегда в тот момент, когда воспоминания особо остро терзали его душу, отвлекала сына разговорами. И тот был благодарен графине за заботу и ласку.

Привыкнув к своему новому имени, он начинал ассоциировать себя именно с ним. Уильям из Малых Вардцев медленно умирал, растворяясь в сознании вампира, и на его смену приходил Юлиан де Лилле Адан из Ноэля — живой любознательный мужчина, который хотел жить, хотел исследовать окружающий его мир.

Проезжая мимо рек и озер, Юлиан с любовью вспоминал Вериатель. Кельпи зимой всегда приходила реже. Вглядываясь в припорошенную снегом ледяную гладь рек, он был уверен, что у демоницы все хорошо.

Постепенно темный ельник уступил место высоким и стройным соснам, и сердце Юлиана кольнула тоска. Он всматривался в священный и укрытый снегом горный лес, вслушивался в тихий шум маловодных горных речушек. Даже воздух здесь, в лесах Офурта, казался каким-то иным — все эти запахи, звуки, образы теперь воспринимались куда ярче, возвращали его к приятным воспоминаниям.

Наконец, пейзажи стали удивительно знакомыми, и Юлиан понял, что они подъезжают к Большим Вардам. Но те еще были скрыты за деревьями. Тогда вампир глубоко вздохнул, унял дрожь в руках и на мгновение прикрыл глаза, чтобы успокоиться.

— Юлиан, сын, — обратилась к нему ласково Мариэльд.

— Да? — он открыл глаза и постарался выглядеть спокойным.

— Теперь ты волк, который вместе со своей стаей приближается к стаду овец. Так перестань дрожать уже, словно ты овца! — Хозяйка Ноэля подняла брови и сурово посмотрела на сына.

— Хорошо, — смутился Юлиан.

Деревья расступились, и они выехали в небольшую и узкую долину, посреди которой расстелился вдоль речушки зажатый между лесов городок — Большие Варды. Узкая тропа влево от общего тракта уводила высоко в горы, в Малые Вардцы. Проваливаясь в снег, лошади шли по нерасчищенной дороге, которая была уныла и пуста в сезон Граго.

Где-то в лесу слева стучали топоры — люди рубили сосны для растопки очагов. Стоял крепкий мороз, и выдыхая пар изо рта и кутаясь в плащи под ярким, но холодным солнцем, отряд подъехал к деревянным воротам городка. Справа от Вардов стоял старый и сгоревший остов храма, где когда-то погибли отец, учитель и друг того, кто когда-то носил имя Уильям. А около храма в землю был врыто изображение Ямеса — высеченное в камне нахмуренное лицо со сведенными на переносице бровями.

Вампиры проехали ворота, никем не охраняемые в это время года, и кони ступили на площадь, вокруг которой сгрудились небольшие дома. Юлиан поднял глаза вверх, но, конечно же, сверху позорного столба уже не висело тело травницы Удды. Клетка, оставленная Бартлетом, похоже, тоже уже была распилена и растащена жителями городка.

Пацель облегченно вздохнул от того, что отряд уже не будет двигаться дальше на Север, и размотал свой чудной головной убор — показались янтарные глаза, длинный нос, подбородок и вьющиеся темно-каштановые волосы.

Из некоторых домов повыбегали дети и подростки, не занятые помощью родителям. Одетые в многослойные одежды с наспех напяленными шапками ребятня, открыв рты, рассматривала странных путников в шароварах, замысловатых плащах с вышитыми голубыми цветами.

Члены отряда скинули капюшоны, оглянулись, но седла не покинули. Лишь Юлиан, сглотнув слюну, спрыгнул со своего серого жеребца рядом с позорным столбом. Все лица вокруг были ему знакомы, но эти же люди смотрели на Юлиана и, похоже, не узнавали в нем того чудаковатого рыбака. В их глазах не было ни тени страха, лишь интерес и удивление. Впереди компании детей стоял заметно подросший и вытянувшийся за несколько сезонов Элиот.

— Элиот, — позвал негромко Юлиан, обращаясь к мальчишке.