Небожители Севера

Догадка осенила Филиппа резко и неожиданно. Напрягшись, он переводил взгляд то с Уильяма на вещи, то с вещей на Мариэльд.

— Филипп, тебе еще что-то нужно? — наконец прервала молчание графиня, не удосужившись даже обернуться к своему сопернику. — Если нет, то попрошу покинуть мою спальню.

Ответом стала лишь тишина… Граф понимал. Он знал, что не смеет обвинять такую древнюю Старейшину, ибо на него сразу же обрушится гнев ее сторонников, которые составляли большинство Совета. Но так вертелся на языке вопрос. Впрочем, он смолчал. Развернулся и направился к двери, лишь на мгновение замер, чтобы посмотреть на своего утерянного сына. А он уже внутри считал его только сыном и никем другим.

Хлопнула дверь. Филипп покинул спальню графини Лилле Адан и вернулся в свою. Он уселся в кресло перед зажженным камином, за которым исправно следили слуги, и задумался. Его не покидало ощущение, что Уильям попал в очередную перипетию событий. История рыбака с деревни с самого начала казалась подозрительной, но теперь Филипп был более чем уверен, что его подозрения — небезосновательны.

Глава 19. Малый зал

Время шло, и почти наступила полночь. Дождь прекратился, но сильный ветер все еще шумел и гнул деревья Молчаливого леса, который подобрался вплотную к замку. Говор ночных птиц доносился даже в коридоры неосвещенного дворца с высокими потолками, где под сводами словно зияла сама тьма.

Леонардо сидел в полном одиночестве в полутемной комнате, где единственным источником света служили лишь тлеющие угли в камине. С согнутыми в коленях ногами он покачивался на бордовом покрывале и отрешенно смотрел на затухающий огонь. За весь день Эметта ни разу не навестила его, а отец и сестра словно и вовсе забыли о его существовании. Он качался туда-сюда, держась за стопы руками, время от времени касался своего обезображенного лица. Несмотря на то, что Кельпи излечила и каким-то чудом вправила руки и ноги на место, Мертвая Рулкия все равно оставила свой след — походка Лео больше не была грациозной и плавной, и он теперь чувствовал, как правая нога чуть волочится, а левая рука время от времени немела, ныла и теряла чувствительность.

Вторя мыслям, от левой руки пробежал вверх болевой толчок, и Леонардо сморщился. Он потер круговыми движениями запястье и стал качаться дальше. Его губы были плотно сжаты, а лицо, и так обезображенное, перекосилось в гримасе ненависти.

Транс Леонардо прервал Таки-Таки. Птица проснулась от налетевшего в окно ветра. Подпрыгивая на жерди, ворон захлопал крыльями и истошно закаркал.

— Да заткнись ты уже! — озлобленно прорычал Леонардо и резко прыгнул к Таки-Таки.

Хрустнуло, и в комнате вновь стало тихо — лишь шлепок вороньего тела с вывернутой шеей об пол прозвучал в ночи оглушающе громко.

Единственным глазом Леонардо уставился на труп Таки-Таки на каменном полу и, выждав, встал с кровати. Приподнял с трудом левую руку и надел свой парадный зеленый кафтан, затем нечищеные сапоги, которые Эметта отчего-то проигнорировала, как и прочие вещи сына графа. Взглянув в зеркало, Лео вздрогнул и поначалу не узнал самого себя — из полутьмы отражения на него смотрело обезображенное лицо со свернутым носом, отсутствующим ухом и скошенной в сторону челюстью. Страшилище. Губы некогда красивого вампира дрогнули, и он тихо разрыдался, коснувшись своих уродств кончиками пальцев.

Наконец, он поправил подол кафтана и дрожащим неуверенным шагом покинул гостевую спальню. Он постучал в комнату отца, но та оказалась пуста. Тогда он без стука зашел в комнату Йевы, но и ее не оказалось на месте. Нахмурившись, Лео посчитал, что Йева вместе с отцом куда-то ушли, не позвав его. Хотя на самом деле Филипп самостоятельно покинул комнату, спустившись в зал, а уже за ним последовала и Йева.

И сейчас Белый Ворон и его дочь сидели в зале на втором этаже, в правом крыле башни. Этот было небольшое, но уютное помещение с длинным столом и множеством стульев и кресел, что располагались вдоль камина. Камин на полстены, отделанный мрамором, сиял подобно огненному порталу. В умиротворяющем его свете в креслах сидели несколько Старейшин, которые завороженно смотрели в огонь и тихо переговаривались между собой.

Помимо Белого Ворона и его дочери в небольшом зале в креслах развалились Теорат Черный, Барден Тихий и Шауни де Бекк. В руках Теората Черного колыхался бокал с кровью — вампир намеренно наклонял его из стороны в сторону, любуясь игрой рубинового напитка в отблесках пламени.

— Она бы в любом случае использовала клятву, выиграл бы ты это дело или нет, Филипп, — произнес негромко Теорат из Летардии, прозванный Черным.