Небываемое бывает. Трилогия

– Ты путаешь с гипофизом, – поправил собеседник. – Эпифиз вырабатывает серотонин. В природе он встречается в смоле диких фиг, в тех самых смоковницах, под которыми испытывали озарение древние пророки. Под смоковницей и Будда познал четыре благородные истины. Упоминание о ней встречается и в Библии: «… и увидел издалека смоковницу, покрытую листьями, пошёл, не найдёт ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашёл, кроме листьев, ибо ещё не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!» Но нигде не говорится, как называлось древо познания добра и зла. Меж тем, если внимательно читать Библию, из неё следует: «…И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание: и взяла плодов его, и ела, и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания…»

Я по-прежнему не понимал. Тогда он повторил:

– И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.

И только теперь до меня дошло, что, стоя возле дерева, самое простое – сорвать с него листья. Тем временем собеседник продолжал:

– Серотонин – наркотик, вырабатываемый организмом. Другое его производное имеется в структуре мухоморов. Сибирские шаманы называли их панк или банг – синоним иранского названия конопли. Когда-то древние варили из мухоморов напиток и пили перед битвой. Зелье превращало воинов в неистовых разрушителей – берсеркеров! На американском континенте использовали пейотль, экстракты из лиан, а также крепкий табак. Ацтеки принимали ололиуку – вещество, как они утверждали, позволявшее постичь всё, чего не может понять человеческая мысль.

– Значит, наркотиками пользуются давно? – я по-прежнему не понимал.

– Наркотики – это стимуляторы! Как и многое другое. Религия, например, – произнося фразу, он наблюдал за мной.

Разумеется, я не мог этого видеть, но порой казалось, будто ощущаю его присутствие и знаю, чем он занят в настоящую минуту.

– Религия – это мировоззрение… – робко произнёс я.

– Кто-то сказал: религия – опиум для народа, – вставил он реплику.

– В религии нет зависимости, – запротестовал я.

– Мир, в котором нет зависимости, называется иллюзия. И со временем он становится грозной альтернативой реальности, – осадил голос, – Но мир иллюзий существует лишь в воображении. Оно – верное средство от депрессии. Для чего даны религиозные учения?

– Как свод правил, которые нужно соблюдать, – я не блистал ответами.

– А зачем? – продолжал он. Я молчал.

– Когда откажешься от стереотипов, многое станет понятнее. В вашем мире желания спонтанны. Но не всё можно осуществить. Вот и наступает разочарование и до депрессии рукой подать. Тогда и требуется нечто, способное вывести из этого состояния. Верные средства – алкоголь и наркотики. Они стирают грани реальности. Но реальность возвращается, и либо принимай её, либо продолжай глушить себя дальше.

– Причём здесь религия? – недоумевал я.

Незримый собеседник, ответил:

– Религия – учит не поддаваться искушению. Но религиозные институты ветшают и виной тому, цивилизация.

– Причём здесь цивилизация? – я запутывался всё больше и просто тянул время. Но голос был беспощаден, и это случалось всякий раз именно тогда, когда я остро нуждался в передышке. Не замечая моей усталости, он продолжал:

– Цивилизация порождает потребности, не давая возможность их удовлетворить. В результате – депрессия! Личность, не реализованная в реальности, спасается в мире иллюзий.

– Но не все подвержены иллюзиям, – неожиданно ум пришёл на выручку. Я отстранился и наблюдал за дискуссией со стороны.

– Все, – печально прозвучало. – Существуют иллюзии, обманывающие всё человечество. Поэтому, разочарование неизбежно.

– Какие же? – я не нашёл чем возразить.

Собеседник не стал тянуть с ответом:

– Свобода. Вы дали ей жизнь даже не подозревая, что это иллюзия. На её алтаре умерщвлены миллионы, а она по-прежнему для вас недоступна.

– Почему? – вырвалось автоматически.

От удивления он устало прошептал:

– Мне становится досадно за напрасно потраченное время. Полагаешь, живёшь в свободном мире? Это не так. Когда-то твои предки батрачили, и у них отбирали всё, оставляя крохи, лишь бы не умерли с голоду. Сегодня, обслуживая тех же феодалов, ты думаешь, тебе благоволят, обеспечивая работой? Но ты боишься потерять работу и обречён тянуть лямку, поскольку запряжён законами. Твоя свобода – незнание причин, которым покоряешься. Почему, с лёгкостью нарушая божьи заповеди, ты боишься нарушить написанное обычными смертными?

Я чувствовал себя вспаханным. Единственной опорой оставался ум. Маленькой надеждой проснуться пробирался он сквозь колючие заграждения. Но голос не унимался. Стальные нотки, зазвенев, превращали слова в удары молотом. Громом среди ясного неба он крушил последнее сопротивление: