Небываемое бывает

Пушкинское время было, как уже отмечалось, самым морским после Петра. Это чувствовали все поэты. «Так ныне, океан! Я жажду бурь твоих!» — восклицал Баратынский. Ему вторил Николай Языков: «Будет буря: мы поспорим и помужествуем с ней». Мне думается, что накануне наполеоновского нашествия только моряк Шишков мог написать «Рассуждение о любви к отечеству». На следующий год, в самую страшную годину столетия, — в 1812 году он станет Государственным секретарем России, хотя царь не любил его за прямодушие, и будут воззвания его электризовать страну от столицы до самых глухих урочищ. Шишков, адмирал, получивший шпагу «За храбрость», не нарушал никогда петровского наказа юным стольникам «сколь возможно, искать того, чтоб быть на море во время боя». Петр в устье Двины, в Поморском краю у Белого моря, спустил на воду корабль «Святое пророчество», в верховьях Тихого Дона (а «тихий», как известно, в старину было синонимом слова «святой» или «белый») — «Предестинацию», чтобы вернуть России Днепровский лиман, который называли казаки «Белобережьем». Это на русском севере и на русском юге.

А что же на «сибирских украинах» России? С Приморьем народ со времен Албазина и хабаровской дружины связал самую сокровенную свою мечту — о справедливой стране без утеснений. Эту страну, где царствует правда, он называл Беловодьем.

Вы видите, Белое море — на севере, Белобережье — на юге, Беловодье — на Тихом океане. А как же Балтика?

Александр Невский начал, Петр закончил строительство в устье Невы самого русского из всех городов когда-либо существовавших на земле, — города предопределения. Блокада сделала град Петра самым священным городом страны. Порукой тому — четыреста тысяч ленинградцев на Пискаревском кладбище. Это те, кто предпочел смерть отказу от предестинации. Если перевести на древний язык, Финское взморье стало в блокаду «Белобережьем», Финский залив — «Белым эаливом», а город стал «Тихим» городом среди «Беловодья». В 1970 году, когда наши военно-морские силы провели маневр четырьмя флотами, корабли, прежде чем встретиться на мировых просторах, покинули четыре «белобережья» Отечества, четыре моря, освященных подвижничеством и тысячелетней русской мечтой.

В конце двадцатых годов острова и отдаленные побережья Отечества стали терзать вооруженные морские хищники — то под видом торговцев, то зверобоев, то рыбаков. Национальные богатства страны растаскивались, можно сказать, средь бела дня. Поди настигни незваных гостей без быстроходных кораблей. Надо было немедленно переводить часть сил на Белое море и в Приморье-Беловодье. Весной 1933 года из Балтики к Белому морю по новому Беломорканалу ушли эскадренные миноносцы «Урицкий» и «Куйбышев», сторожевые корабли «Ураган» и «Смерч», подлодки «Декабрист» и «Народоволец». Переход получил кодовое наименование «ЭОН-1» (экспедиция особого назначения). Путь был непрост — то старая петровская мечта, «государева дорога» из Кронштадта в Неву, потом в Ладогу, затем в реку Свирь — Онежское озеро... В начале августа весь Мурманск вышел встречать корабли. Путь занял два с половиной месяца. Еще суда были в дороге, а уже вышло решение о создании Северной военной флотилии с базой в Мурманске.

На гранитных скалах вырастут казармы, склады, батареи, пристани, пирсы. Попробуй сунься! Сила! Северной флотилией командовал с 1935 года Константин Душенов, бывший матрос с «Авроры». Душенов был склада исконно русского, тип, который тысячи лет народ выставлял на свое порубежье. Его кредо слово в слово совпадает с петровскими наставлениями и полно большевистской неукротимости. Вот оно: «Плавать надо в наиболее сложной обстановке! Но каждый выход сопровождать глубоким расчетом и глубокой подготовкой. Туман, «заряд», шторм надо сделать нашими союзниками»...

В 1932 году пароход «Сибиряков» в одну навигацию прошел из Архангельска в Тихий океан. На такое плавание способно только молодое общество. Рейд был и героическим, и по-юношески отчаянным, и по-государственному мудрым. Дорога по русским внутренним морям нужна была как воздух, как жизнь. «Сибирякова» вел знаменитый полярный капитан Владимир Воронин. До этого суда с 1920 года настойчиво пробивались к устьям Оби и Енисея. Эти экспедиции назывались Карскими. Из Сибири тогда надо было вывозить в голодный центр излишки хлеба.