Нечаянное зло

Пятнадцатого марта состоялось повторное обсуждение диссертации аспиранта Авдеева, инициированное заведующим кафедрой Коромысловым. Присутствовали все, за исключением Эфировой и Шарова, они, сказавшись больными, на заседание не явились. Вернувший себе «корону» заведующего Коромыслов преобразился: повеселел, приосанился, подобрал живот. «Вторую неделю на диете», — шепнул он Хабарову доверительно.

— Коллеги, — начал Коромыслов заседание, — Максим Авдеев показал пример завидного трудолюбия. В сжатый срок устранил замечания и вынес на суд кафедры исправленный вариант диссертации. Это похвально… Я повторно перечитал работу и отметил, что она стала значительно лучше, если хотите, заиграла новыми красками. — Он отметил «глубину выводов», «отточенность формулировок» и «зрелость суждений». — В этой связи предлагаю запланировать защиту диссертации на июнь, тянуть не стоит, ибо Максим фактически готовый кандидат наук, и все присутствующие это прекрасно понимают.

Он посмотрел на подчиненных, гипнотизируя их взглядом, словно киплинговский удав Каа бандарлогов. «Поддерживаем», «Авдеев давно состоялся», «другого мнения быть не может», — тут же раздалось с мест.

Предложенные Коромысловым сроки защиты как нельзя лучше отвечали интересам самого диссертанта и его научного руководителя. Поскорее развяжемся, подумал Хабаров, как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

В этот день Кириллу Борисовичу с Максом все казалось прекрасным: университет, коллеги по кафедре, снующие по сторонам студенты и даже болонская система… По дороге домой КэБ говорил без умолку:

— Ну, вот видишь, Максим, все случилось, как и должно было случиться. С тобой мы проблему решили, теперь осталось закрыть дело Каретной — классной журналистки, большого профессионала, но при этом редкостной аферистки.

— Вы полагаете, что она все же отрицательная героиня нашего романа?

— Без сомнения. Так ее характеризуют знающие люди, да и поступки Светланы говорят сами за себя. Возможно, завтра мы узнаем больше. Мне звонил Дымов, пригласил на подведение итогов. Я сказал, что мы придем вместе. Тебе полезно, и к тому же ты ценный участник расследования.

— Добрый день, Кирилл Борисович… Приветствую, Максим! Проходите. — Дымов подошел к гостям, чтобы поздороваться за руку. — Андрея, — он кивнул на лейтенанта, — не представляю, вы его знаете.

Котов учтиво поздоровался. Окинувший его взглядом Хабаров отметил перемены, произошедшие с молодым человеком. В первую очередь его уверенный взгляд.

— Пока вы занимались диссертацией, Андрей много чего сделал, — продолжал старший следователь, — нашел Коршунова, побывал в Черноморске, привез оттуда собаку, просмотрел диск с видеозаписями Каретной. Я тоже не прохлаждался, встретился с Петровским.

— И как он вам?

— Скользкий тип, да такой, что ухватить не за что. Но при всем этом он не убийца. В день смерти Каретной, 12 декабря, находился вне города. Был в командировке, так что у него железобетонное алиби, не подкопаешься. В гостинице «Плаза», где он останавливался, подтвердили данный факт. Мы не поленились, связались с организаторами форума строителей, которые тоже свидетельствуют в пользу Петровского. Он выступал с докладом, его видели и слышали десятки людей…

— А что по его фонду?

— Пускай Андрей скажет, он смотрел диск…

Котов, откашлявшись, изложил свои выводы.

— Каретная предполагала, что Петровский при осуществлении благотворительности занимался обманом. Не могу этого утверждать, на видео негативное высказывание о генеральном директоре звучит разово. Но вкупе со статьей, о которой вы знаете, подозрение представляется небеспочвенным.

— Я потом поясню значение этой статейки, — вклинился в рассказ лейтенанта Дымов.

— Разрешите продолжать, товарищ майор?

Старший следователь кивнул.

— Подозрения касались получивших лечение детей, которые потом бесследно исчезли из поля зрения. Собственно, кроме Зуевых и Якуповичей — постоянных участников всех акций, никого больше не видели. Поэтому Каретная сосредоточилась на поисках пропавших. Но, судя по отсмотренным материалам, так никого и не нашла…

Хабаров повернулся к старшему следователю.

— И как это объясняет Петровский?

— Очень просто. Утверждает, что другие не захотели огласки, и сколько он ни упрашивал родителей подключиться к благотворительной акции, те отказывались. Нет, и все тут…

— А что говорит по поводу статьи, опубликованной в обход Рассказова?

— О, здесь, по его словам, целая история. Какая только, не пойму. Мелодраматическая или комедийная? У Петровского, оказывается, были отношения с Мариной Белоглазовой…

— What a small world, — тихо проронил Хабаров.

— Что? Кирилл Борисович, выражайтесь яснее, — поморщился Дымов.

— Мир тесен, говорю. Я эту Марину хорошо помню, — живо откликнулся КэБ, — эффектная спортивная девушка с прекрасным аппетитом. — Он чуть было не озвучил сумму оплаченного им ресторанного чека. — Грубоватая, правда. Но возможно, это его и привлекало. Сам, поди, тоже не голубых кровей…