Нечеловеческий фактор

Рядом стояла группа из шести высоких ребят спортивного вида в красных синтетических куртках. Это была бригада размещения спортсменов- участников первенства республики по лыжным гонкам. На улице стоял «под парами» их автобус, который должен был доставить часть спортсменов на тренировочную базу в Бутаковку, а часть, команду дублёров и запасных оставить в городе, в гостиницах «Иссык» и «ВДНХ».

Мужичок, схвативший сердечный приступ на выходе из диспетчерской, пришел в себя, девушки со «скорой» дали ему какие-то таблетки на случай, если вдруг приступ повторится, но с собой забирать не стали. Не нашли ничего серьезного. Вот он прилип к стеклу носом, поскольку был небольшой, а остальные — покрупнее. Они его к стеклу и прижали. Зато садящийся самолёт он видел лучше всех.

В нём летели из Семипалатинска жена с дочерью. Они отпраздновали почти траурный новый год у матери и бабушки, которой жить после третьей стадии рака врачи пообещали ещё месяца три. В последний раз они выпили шампанского и старая женщина всю ночь вспоминала свою жизнь и жизнь маленькой Тани, у которой теперь есть своя дочь Екатерина. Так в честь бабушки Татьяна Васильевна её и назвала. Мужик глядел на самолёт и улыбался. Через полчаса на такси домой поедут. Соскучился по семье.

В общем, «на взводе» были все. Долго ждали. Может, кто-то и не выдержал. Уехал. А эти сорок семь человек дождались.

* * *

Переломившийся от удара самолёт, вспыхнувший летящим костром, тремя отдельными частями пахал степные сугробы рядом с посадочной полосой. Никто из встречающих в первую минуту не понял ничего. И ужас дошел до каждого только когда завыла аэропортовская сирена, и резко, пронзительно завизжали пожарные машины, которые есть в каждом аэропорту, когда все они услышали через толстое стекло взрывы двигателей и треск рвущегося, как тонкая ткань, дюралюминия с фюзеляжа, крыльев и моторов. Тут только слетело с каждого оцепенение. И все сорок семь, да ещё многие работники порта, лётчики, местные милиционеры и женщины в белых халатах из медпункта побежали, падая на неровном снегу, к бывшему самолёту, самому надёжному, как называли «Ил-18» в газетах.

— Таня! Танюша! Танечка! — остановился и кричал парень, ждущий молодую жену. Он не понимал — куда надо бежать.

Мимо толпы всё ещё с тупым стуком проносились огромные оранжево- голубые глыбы горящего металла. Сам дюраль, конечно, не пылал, но он весь был облит горючим, на поверхности фюзеляжа оно растеклось и ветер гонял его по плоскостям, создавая ощущение озверевшего пожара, уже ставшего мистической потусторонней стихией огня, смешанного с ветром, криками и стонами умирающих, полуживых, а ещё — с более громкими воплями-мольбами о помощи тех, кому повезло выжить и даже не покалечиться.

Через пять минут на территорию, по которой разбросало части самолёта, вылетели, пробуксовывая и скользя юзом, милицейские машины. Люди в погонах оцепили часть степи, начиная с девяти метров от посадочной полосы. Так далеко инерция движения и ветер отбросили самолёт в снег.

Всем, кроме пожарных, работников «скорой» и милиции вблизи от мёртвого металла и мёртвых тел становилось плохо. От непривычного, натурального страшного вида провисших в горящих креслах мужчин, детей и женщин, или чернеющих повсюду, ветром разбросанных отдельно ног, тел, рук и голов без шапок и платков, встречающие впали в полусумасшедшее состояние. Многих рвало, да они к тому же плакали ещё или кричали исступлённо воющее, но нечленораздельное что-то, беспорядочно ползая по натоптанному уже снегу между обломков, разыскивая своих во тьме. При этом очень жутко кричали и выли — все.

Старший милицейского взвода позвал начальника порта через сержанта на мотоцикле. Начальник с тремя бойцами ВОХРа порта и шестерыми солдатами, которых целую роту прислал гарнизон ПВО, стоящий в пяти километрах от диспетчерского «скворечника», возились у хвоста самолёта. Его не крутило и когда оторвало, то он понёсся вперёд по ходу. Огня на нём не было, потому как крылья переломились позже. И взрыв движков, вбок, в разные стороны разметавший огонь, до хвоста не дотянулся.

Зато снега пространство хвостового отсека на той скорости загребло от пола до потолка. Прокатился отсек по полю полкилометра, не меньше. В этом помещении под завалом снежным должно было остаться человек двадцать пять. Вот начальник порта с солдатиками и ВОХРовцами сапёрными лопатами, которых из гарнизона привезли штук пятьдесят, выбрасывали снег, начиная от середины салона, где был проход. Все, кто копал, кричали всё подряд. Начиная от «держитесь!» и кончая криком самым обнадёживающим: «Ждите! Мы идём! Уже скоро!». Те, кто сбрасывал снег с потолка, забирались на сугроб, раскидывали руками снег сверху вглубь и нашли пятнадцать живых.