Нечестивые клятвы

Его слова камнем опустились во мне, ударяясь о дно моего сердца со странным стуком. Они одновременно разозлили меня и привели в недоумение. Я не знала, что делать с этими обещаниями. Я была современной женщиной. Мне не нужен был муж, который заботился бы обо мне и принимал за меня решения.

Пошел он.

Ренато протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Ты больше не одна, Шарлотта. Ты больше не единственная взрослая в доме. Взрослые теперь здесь, и ты больше никогда не будешь одинока. Пришло время отпустить, bambina. Это нормально - просто перестать волноваться обо всем. Здесь у тебя нет выбора. Ты сдалась мне…всё кончено.

Он резко отпустил мои волосы и взял меня за подбородок, а мой пульс участился, грохоча по венам. Почему я продолжаю бороться против этого опасного человека ? Что, черт возьми, со мной было не так? Он мог бы уже убить тебя; есть причина, почему он этого не сделал. Стресс выжег во мне инстинкт самосохранения, и теперь я была просто сумасшедшей, которая не возражала против плавания с акулами или чего-то еще, столь же опасного, например, спора с capo dei capi из Нью-Джерси.

— Я никогда не перестану беспокоиться о Люси, и никогда не позволю тебе принимать все решения, касающиеся нашей жизни без борьбы. - я тихо фыркнула.

Его большой палец провел по моим губам, и мое лицо оказалось в его крепкой хватке. Я не могла отвести взгляд. Я не могла сдвинуться ни на дюйм. Ко мне вернулась прошлая ночь и странное ощущение комфорта, когда я засыпала с его пальцами во рту.

— Знаешь, anima mia, Сонни был прав. Если ты окажешься слишком обременительной, нам придется это исправить.

Его палец снова прошелся по моим губам. Это было приятно, греховно приятно. Меня не касался мужчина, который действительно знал, что делает, дольше, чем я могла вспомнить. Пока этот человек впервые не прикоснулся ко мне в «Ла Леоноре».

Моя личная жизнь была одной из самых скучных и разочаровывающих частей моей жизни. Я уже начала думать, что дело во мне. Я была общим знаменателем во всех свиданиях, на которые я ходила с вполне милыми парнями. Внутри меня было что-то сломано, что нельзя было исправить, а может, это просто не было заложено в моих генах. Меня не бросало в дрожь, когда кто-то писал мне, и я не чувствовала нарастающего волнения при встрече с парнем после разлуки. Я никогда не разваливалась на части в мужских руках и не хотела повторения. За двадцать шесть лет я занималась сексом в общей сложности с тремя мужчинами, и каждый из них был менее запоминающимся, чем предыдущий. Я никогда не приближалась к оргазму ни с одним из них, и в последнее время я почти не утруждала себя мастурбацией.

Может быть, во мне говорила медсестра, но понимание механики стимуляции определенных зон с высокой плотностью нервов и причин, по которым это приносит оргазм, лишало меня всего удовольствия. Либо это, либо налет стыда, покрывавший мою кожу при прикосновении незнакомца. Стыда, привитого мне в Доме Милосердия, слишком густого, чтобы его можно было смыть.

И все же, когда Ренато провел большим пальцем по моим губам, он мог бы с таким же успехом прикоснуться к моему клитору, настолько приятным было это ощущение. Я вспомнила жар внутри меня, когда половина его кулака вторглась в мой рот. Я никогда не была такой мокрой, как в тот момент, когда его пальцы были у меня во рту, контролируя мою способность говорить. Стыд затопил меня при этом воспоминании.

— Ты говоришь мне отпустить всё, что мне больше не придется беспокоиться об оплате счетов. Ты серьезно думаешь, что это успокоит меня? Женщину, которая всю свою жизнь работала, чтобы стать независимой и свободной? Думаешь, я просто ждала, когда появится такой мужчина, как ты, и спасет меня?

— Я уже говорил тебе, Шарлотта, что я не рыцарь на белом коне. Я - злодей в твоей истории, и никто не придет, чтобы освободить тебя из чрева этого зверя. Никто.

Его палец все еще касался моих губ, и я импульсивно открыла рот и впилась в него зубами, размышляя, разумно ли будет укусить его. Сейчас не было перчатки, чтобы остановить меня.

— Я бы не стал, если ты дорожишь возможностью присесть на этой неделе.

От его предупреждения меня обдало жаром. О чем, собственно, он меня предупреждал?

— Я сторонник жесткой дисциплины, - добавил он, и легкая ухмылка изогнула его губы, когда он заметил мое взволнованное выражение. От одной этой мысли внутри меня все затрепетало, и, судя по довольному выражению его надменного лица, он знал это.

— Сопротивляйся сколько хочешь, но мы оба знаем, что это правда. Ты и твоя сестра принадлежите мне, и я могу делать с вами все, что захочу. Я не должен был оставлять вас в живых. Если бы ты понимала, насколько это на меня не похоже, ты бы уже стояла на коленях и открывала этот умный рот для чего-то совершенно другого.

Его большой палец проник глубже между моими зубами, уверенный, что я не пущу кровь.