Нечестивый

Из неглубокой воронки, появившейся вывороченной и потрескавшейся плитке дорожки, донесся тонкий писк. Более всего он напоминал звучание испуганного котенка. Вряд ли существо издающие такие милые звуки, может быть очень опасным.

— Но лучше не рисковать, — рассудил я, заговаривая сам с собой.

Подобрав отколовшийся от плитки камешек, я зашвырнул его в воронку. Раздался лязгающий металлический звук и взрыв негодующего писка.

Любопытство пересилило осторожность, и я осторожно заглянул в кратер. Он оказался не более полуметра в глубину, на самом дне копошился миниатюрный черный рыцарь. Только теперь у него появились закованный в черненые латы ножки. Он безуспешно пытался вскарабкаться вверх, но каждый раз соскальзывая. Возможно, у него и получилось бы выбраться, но в правой руке он упрямо сжимал иголку меча.

Я не удержался и засмеялся, настолько нелепо выглядел мой противник. Мне даже захотелось взять его на руки и вытащить. Все же призвав его, я смог пройти мимо скелета.

Совать руку мне не хотелось и я подобрал палку, чтобы проверить реакцию рыцаря. Едва кончик ветки оказался в его досягаемости, как сверкнуло лезвие, шинкуя деревяшку на мелкие кусочки.

Пожав плечами, я откинул ветку и пошел прочь. Мне вполне нравились мои пальцы, а этот маленький изувер, явно порубит их.

— Кьяя, — вырвался из меня визг, когда что-то острое воткнулось в затылок.

Я нащупал в волосах холодный метал и вытащил меч. Вошел он неглубоко, попросту застряв в коже. Я поднес меч поближе, чтобы рассмотреть. Выглядел он, как настоящий, но размер был не больше мизинца. Покрытый кровью кончик, не оставлял сомнений в остроте лезвия.

Я вернулся к яме и подцепив рыцаря за плащ, выдернул его наверх. Оказавшись на дорожке, он завертелся и пробежав вперед, уткнулся мне в ногу. Негодующе пнув меня сапожком, он требовательно поднял руку вверх.

— Держи, — я опустился и протянул ему меч.

Одним движением смахнув клинок с ладони, он отскочил назад и замер.

Вдалеке завыла сирена. Я поспешил к выходу, оставив рыцаря позади. Раздалось негромкое позвякивание. Я обернулся, но рыцарь тут же застыл, делая вид, что я ему не интересен.

Большие кованые ворота оказались настежь распахнутыми. Пройдя сотню метров по извилистой тропинке, через густой подлесок, окруживший психушку, я вышел на трассу, ведущую в город. Смешно семеня, выбежал рыцарь, попутно счищаю мечом колючки, налипшие на плащ.

— Охуеть, — сказал я, смотря на открывшийся вдалеке город.

Даже отсюда виден густой черный дым, покрывавший дорогу впереди. Будто грозовые, чернильные тучи опустились вниз, накрывая город жирными тушами.

Звук сирены усилился и приблизился, казалось, что он совсем рядом. Из-за поворота выскочила пожарная машина. Я едва успел отскочить, теряя на ходу плащ.

Быстро накинув его обратно, я сошел на обочину и пошел к городу. Я даже не знал, зачем туда идти. Мать мне не хотелось видеть, эта сука могла бы и забрать меня из дурки.

Послышался шум едущей машины и я оглянулся. По дороге полз старенький, серый мерс, со включенными фарами. Я развернулся и пошел дальше. Вскоре машина поравнялась со мной и остановилась. Тонированное боковое стекло со скрипом отъехало, показывая безразлично смотрящее лицо девушки. Агрессивный макияж на лице, короткий топик, оголивший белый, с жирком живот, заставил меня поморщиться. Но все же черты лица казались мне смутно знакомыми.

— Эй, клоун, тя подвезти, — заорал водитель, — залетай, пока я добрый.

Стоило увидеть упитанную, круглую харя, с самодовольной улыбочкой, как я вспомнил девушку. Моя одноклассница Светка, а водитель — Петухов.

Я открыл заднюю дверь и на секунду замер. Невидимая за тонировкой, там сидела моя вторая одноклассница — Танька, держа в руке двушку с пивом. Она улыбнулась и похлопала по сиденью, приглашая меня.

— Где достал такой прикид? — спросил Петухов, когда мы тронулись, — из дурки сбежал?

Они со Светкой захохотали, как гиены, хотя шутка была убогой.

— А мне нравится, — пьяно растягивая слова, сказала Таня, — так стильно.

Она подвинулась ко мне, прижимаясь горячим, мягким бедром, в коротких джинсовых шортиках.

— Ты ниче такой, — прошептала она, обдав горячим и хмельным дыханием, — хочешь замутим?

Я молча смотрел, как мы въехали в тяжелый черный дым, едва пробиваемый фарами автомобиля. Смутный трепет поселился в моем теле, едва солнце перестало дотягиваться блеклыми лучами до земли. Татуировка жгла, будто извиваясь под кожей, но этот жар был приятным, он заставлял сердце биться быстрее, наполнял веселой злобой.

Я повернулся к обиженному надувшей губы Таньке и привлек ее к себе. Слабо пискнув, она прильнула ко мне, послушно подставляя губы. Я помедлил мгновение, вглядываясь в алую, влажную плоть и ряд мелких, белых зубов.

Она расслабилась, когда мы сомкнули губы, только в самом конце дернулась. Но скорее это был инстинкт плоти, противящейся своему концу, надеющейся сокращением сильных, молодых мышц, вырвать у смерти еще пару секунд.

— Эй, ты че сделал? — заорал Петухов, когда я отпустил иссушенное тело Тани.