Нечеткая грань

Они прикрыли дверцы, оставив щель, пропускающую достаточно света, чтобы не перепутать брюки с пиджаком, а галстук с носками. Во время долгого пути его не кормили и не давали воды. Сколько длился этот путь, он сказать не мог. На переодевание ушло полчаса. Руки не слушались, голова кружилась. Его никто не торопил, он вышел сам. Многолюдная улица, день, солнце и никого рядом. Машина стояла возле кафе «Летучая мышь», о котором говорил начальник зоны. Ни Степана, ни шофера поблизости не было. Проверяют его на сообразительность? Ладно. Брыкаться бесполезно, он себя уже показал, но это нанимателям не понравилось.

Семенов зашел в кафе и сел за столик. Официант не заставил себя ждать.

— Графин воды, хлеба и жареного мяса с картошкой.

— Кофе?

— Потом. И никаких чашек — в кружке.

— Организуем.

Делая заказ, он заметил, что от одной из стен были отодвинуты столики. На стремянке стоял курчавый рыжий парень и водил кистью по мокрой штукатурке. Стена была расписана наполовину. Фантазии художника следовало отдать должное, чувством цвета можно было восхищаться. Видно, самородок, каких Петр еще не встречал. Он ел, пил и не мог оторвать взгляда от сказочного пейзажа. Подобное можно рисовать только в своем воображении после дозы кокаина или другого зелья. Трезвый человек, живущий в сволочном мире, не способен так возноситься к небесам. Или он сумасшедший?

Закончив есть, Петр подошел к стремянке.

— Темперой работаешь? Дорогое удовольствие. Окупается?

— С натяжкой. Они же ни хрена не смыслят, а спорить бесполезно. Художник?

— Да. Но мои работы окупаются, и я могу себе позволить некоторые удовольствия.

— Я вижу. Костюмчик от Версачи, шузы от Марано, селедка на шее стоит моего гонорара.

— Будешь все перечислять?

— Язык-то без костей.

— Я угощаю.

— А я соглашаюсь. Проездом? С чемоданом, смотрю.

— Да. Но еще не устроился.

— Тайскими ароматами в моей ванной не пахнет, но места в мастерской хватает. От ресторанов меня тошнит. Через час я закончу. Можешь за это время купить выпивку и закуску.

— Годится. Через час вернусь.

На выходе официант передал Петру записку. Он развернул листок и прочел: «Свой свояка видит издалека! Угадал!».

* * *

Они пили, ходили по огромной мастерской, расположенной в спортзале школы, где висели баскетбольные сетки, и рассматривали эскизы Афанасия, так звали веснушчатого рыжего парня с добродушной мордой вечного святого странника.

— Значит, детки придут с каникул и выкинут тебя на улицу? — спросил Семенов.

— Меня никто никуда не выкидывает. Больше полутора месяцев я нигде не задерживаюсь. Две-три забегаловки разрисую, и дальше поехал.

— Странник! А семья?

— Глазастый. Фотографию на стенке увидел? Да. Жена, дочь и сын. Все заработки им отправляю. Раз в год позволяю себе отпуск на пару недель, да и то зимой, а больше они меня не видят. Переписываемся. Для меня телефон — роскошь.

— Кошмар. И это с твоим талантом! Скажи, Афоня, а ты эскизы не под кайфом делаешь?

— Мне кайф не нужен. Не знаю, как свою фантазию унять.

— Значит, ты гений! Пожалуй, я смог бы перенести любой из твоих эскизов на стену. Манера письма у тебя несложная, но создать оригинал, сам эскиз… Нет! Ничего похожего и в голову не приходило.

— Могу подарить парочку. Гляди, сколько их. Больше сотни. Я еще наклепаю. Они мне во сне снятся, ночью просыпаюсь и зарисовываю, пока не забыл.

— А мне ничего кроме кошмаров не снится. Петр разлил дорогой коньяк по граненым стаканам.

— Плевать на кошмары, Пит. Главное, что ты не знаком с нуждой. Страшная штука. Вечная неприкаянность. Мотаешься по городам и клянчишь работу в каждой вонючей забегаловке, а на тебя смотрят, как на прокаженного, эти жирные рестораторы, и ничего-то им не надо, кроме денег.

— Путешествуешь на «Газели», что стоит под окнами?

— Мы же на ней приехали сюда, Пит.

— Помню. Меня другое удивило. У тебя на ветровом стекле пропуск окружной прокуратуры с печатью.

— И ты попался? — рассмеялся Афанасий. — Сам нарисовал. И печать тоже. У меня нет прав. А с пропуском гаишники не останавливают. Подумай сам, как мне все свое хозяйство перевозить? Стремянка, и та моя. Заказчики ничего не предоставляют, только бесплатный обед.

Семенов допил коньяк и вернулся к эскизам.

— Говоришь, подарить можешь?

— Выбирай.

— Все!

— Обречешь меня на голодную смерть.

— Выбрать невозможно, Афоня. Каждый эскиз — шедевр. Будь у меня такой талант, я бы нашел ему применение. Открыл бы выставку в Париже или Амстердаме. Весь мир поставил бы на уши.

— А до Парижа на «Газели» бы доехал, без прав и загранпаспорта, не зная языка и не имея представления о стране и ее законах.

— На Монмартре русских больше, чем французов, гроши зарабатывают на портретиках, нарисованных сангиной. Они укажут нужную дорогу. Главное — желание и напор. К цели любыми средствами. Азарт, наглость, настойчивость, вера в свои силы и удачу — и ты в полном порядке.

Афанасий рассмеялся.