Нечисть в мегаполисе (СИ)

И протянул мне руку, такой серьезный и взрослый. Кир всегда был серьезным, даже слишком. И я пожала его ледяную ладошку, уже тогда ощутив то, чему смогла дать название только встретив вновь. И промозглый день стал другим: серость и скука отступили, не было того беспросветного одиночества, что жрало меня изнутри год за годом. Мы так и пошли в класс, держась за руки и весело болтая, и сели вместе. Рядом со мной место всегда пустовало, а учительница только радовалась обретению мною друга. Это были самые счастливые годы моей жизни, пока Кирилл не уехал. Именно тогда я и докатилась до того, что шагнула за грань. Без Кирилла меня тот мир уже мало привлекал. А ведь пропади я тогда, мы бы уже никогда не встретились…

— Кирилл… — заорала я.

Припадок отчаяния. Этот мир гасит звуки, в нем нет эха; но я не могу молчать, так легче гасить страх.

— Настя… — голос за спиной. — Настя, остановись, стой, не ходи…

Я испуганно оглянулась. Она стояла у дерева, взволнованно глядя на меня. Такая, как я помнила ее. Высокая, статная, с гордой осанкой и высоко уложенным узлом волос. Бабушка.

— Настенька, стой, туда нельзя…

Это мираж, рожденный страхом сознания перед гибелью. Я все глубже уходила в черную пустыню, нить за спиной жалобно звенела, натягиваясь до предела. Да, отнять душу не легко, ее держат сотни нитей в том мире, где остались близкие и любимые люди. И не в том мире тоже…

— Анастасия, вернись!!! — на мамин голос я уже не обернулась.

У меня нет времени договариваться со своими страхами. У меня один страх — вернуться назад без Кирилла. И я побежала, оставив за спиной встревоженный ропот голосов, зовущих вернуться. Больно резануло под сердцем, дышать становилось все тяжелее, нить с треском рвалась, оставляя меня беззащитной в этом сумеречном мире. Теперь я подобна шарику в небе, зависима от переменчивого ветра… Страх волнами поднимался в душе, накатывая с каждым разом все сильнее. Паника, ужас, отчаяние…

Нельзя, нельзя поддаваться. Это первый шаг к проигрышу. ОНИ чуют страх, чуют боль. Я до боли стиснула веки, соленые ручейки потекли по щекам. Как я могла? Зачем я ушла из инквизиции, зачем я оставила без помощи тех, кто день за днем вытаскивает людей из этого кошмара? Теперь меня душило чувство вины. Не отмахнись я от Маши, возьми над ней шефство, она бы не вляпалась в эту передрягу с тенью. Не стала бы магичить… Я стала воскрешать одно за одним видения. Наша с Киром встреча в вечернем офисе. Завтрак на кухне, езда в авто. Поход в кино, где мы смеялись и сопереживали героям фильма. То, как мы гуляли по городу, ели мороженое, шутили и смеялись. Как Кирилл держал меня за руку, нежно поглаживая большим пальцем. Лучащиеся нежностью глаза с желтым отсветом, косая выгоревшая челка, сильные руки. Мой Кирилл, надежный, спокойный, умный и милый… Где ты? Ведь тебя же некому тянуть в том мире. Даже я, и та здесь застряла.

Где-то мяукнул котенок. Я замерла, глядя на диво, рожденное в этой мертвой пустыне. Рыжий комочек еще раз мяукнул, глядя на меня с уродливой ветки дерева. Маленький, рыжий с куцым хвостиком. Я помнила его. Он орал на дереве, когда мы с Киром шли из школы. Люди равнодушно проходили мимо, безразличные к горю маленького существа. И только десятилетний мальчик в очках остановился, а потом бесстрашно полез на высоченную акацию спасать малыша, а я стояла внизу под деревом, восхищенно следя за другом, испуганная и гордая.

— Кирилл… — шепотом позвала я. — Кир… ты здесь?

Хрип под деревом. Тихий, слабый, полный боли. Кирилл сидел на черном песке, привалившись к мертвому дереву плечом. Бледный и уставший, полубезумно глядящий в черное небо. На меня он даже не глянул, только горько усмехнулся и прикрыл глаза. Принял меня за галлюцинацию?

— Кирилл, это я…

Подбежала, рухнула на колени рядом с ним, потрясла за плечо. Он вздрогнул и открыл глаза.

— Настя? — потрясенный вопрос. — Ты… Ты настоящая?

— Настоящая, — кивнула я, усаживаясь рядом. — Насколько это возможно в подобном мире.

— Как ты меня нашла?

— Случайно… твои воспоминания. Почему ты вспомнил, как мы котенка снимали с дерева?

— Это? — Кирилл обнял, прижимая к себе. — Тогда ты первый раз меня поцеловала…

— Я?

— Да. В благодарность. В щеку.

— Не помню.

Кирилл покачал головой и поцеловал в макушку. Я осторожно подняла голову к небу. Черные точки стали заметнее, тянущиеся за ними шлейфы тьмы — тоже. Это не тени, это те, кто открывает охоту за попаданцами в этот мир, те, кто часто возвращается с ними в наш мир… с ними или вместо них.

— Нужно уходить. Вставай.

— Не могу, — Кирилл устало покачал головой. — Нет сил. Не могу идти…

Плохо. Это я от границы топала, а Кирилла зашвырнуло сюда сразу. Уставшего и вымотанного всем сразу: и перерождением, и Инниными чарами, и Машкиным приворотом… Как же мне его вытащить?

— Постарайся, Кирюша, или нас тут двоих отловят. А я не хочу.

Мы осторожно встали. Постояли. Пошатались и рухнули в пепел. М-да. Попадалово…

— Асенок, давай ты сама. Хорошо? — улыбнулся мне мой Кир. — Ну, не вышло, ты же пыталась…

— Нет, — я со злостью рванула его за руку. — Перестань сейчас же.