Нечисть

Барерис вздохнул. Может быть, охранник прав; может, обычному человеку и не стоит лезть в эти дела. Но все же его намерения не изменились. Он просто хотел отыскать Таммит.

Раз некроманты старались избежать ненужного внимания, неудивительно, что они увели её и остальных рабов под покровом ночи. Но кто-то же должен был видеть, как они уходили! Шлюха. Пьяница. Нищий. Карманный воришка. Кто-нибудь из того ночного народца, что обитает в любом городе.

Барерис поёжился. Ему вновь предстоял поиск — на этот раз в убогих забегаловках и тавернах. Юноша чувствовал себя полностью разбитым, глаза его горели, во рту поселился кисловатый привкус. Бодрствовать дальше он мог с тем же успехом, что и заставить Селуне упасть с небес.

Барерис растянул губы в улыбке и направился к размалеванной полуодетой женщине, ошивавшейся у дверного проема.

Боец уже потерпел поражение, но, видимо, был слишком упрям, чтобы признать это. Он поднялся на ноги.

Калмевик ухмыльнулся. Если его низкорослому противнику не хватило — что ж, он с удовольствием добавит. Он вышел из защитной стойки и атаковал, заставив соперника покачнуться. Второй боец, ошеломленный его натиском, ответил неуклюжим и медленным взмахом руки, которого Калмевик с легкостью избежал. Зрители засмеялись, когда он, нырнув, ушел из-под удара.

Было забавно наблюдать, как его соперник бесполезно крутится и спотыкается, но Калмевик не мог продолжать эту игру вечно. Желание наконец-то сокрушить этого жалкого коротышку было слишком сильным. Пинком в солнечное сплетение он заставил низкорослого бойца замереть, и, развернувшись, ударил его локтем в челюсть. Хрустнула кость. Затем, подставив своему сопернику подножку, Калмевик схватил его за голову и ударил лицом о дощатый пол. Боец затих. Кровь, льющаяся из разбитой головы, растекалась по полу красным цветком.

Зрители зааплодировали. Калмевик рассмеялся и поднял сжатые кулаки, принимая их восторги, чувствуя себя сильным, бесстрашным, непобедимым…

Затем он заметил девочку, если её, конечно, можно было так назвать. Она заглядывала в дверь таверны, отодвинув занавеску из бисера своей мягкой, одутловатой рукой. Капюшон поношенного плаща полностью скрывал её лицо. Существо это было маленьким и худым, а он был самым большим человеком в таверне — а, возможно, и во всем Туратиросе. Ему не с чего было полагать, что пришелица представляет для него хоть какую-то угрозу. Но, когда это создание поманило его пальцем, его радость сменилась дрожью беспокойства.

Если бы Калмевик знал, к чему это приведет, он бы никогда не пошел на эту работу, неважно, сколько бы ему не предложили. Но он согласился и теперь был вынужден выполнять приказы этого омерзительного посредника, навязанного его нанимателем. Ему ничего не оставалось, кроме как закончить свои дела, собрать деньги и надеяться, что когда-нибудь лицо этого «ребенка» перестанет являться ему во сне.

Убедившись, что никто не может обвинить его в трусости, Калмевик принес извинения поклонникам, надел рубашку, взял палаш и кинжал и покинул таверну. Возможно, чтобы оправдать появление на улицах мужчины с маленькой девочкой, дитя схватилось за его ладонь. Он едва сдержал желание вырвать свои пальцы из её хватки.

— Он тут, — произнесла она высоким шепелявым голосом.

Калмевик гадал, кто же этот «он» и чем же он заслужил свою судьбу, но никаких других сведений ему не предоставляли. Он подозревал, что этого лучше не знать.

— Всего один человек?

— Да.

— Тогда помощь мне не понадобится. — Это означало, что наградой делиться тоже не придется.

— Ты уверен? Мой хозяин не потерпит провала.

Может она и была такой жуткой, чтобы заставить его кровь стыть в жилах, но профессиональная гордость заставила Калмевика ответить на её вопрос с приличествующим высокомерием:

— Конечно я уверен! Разве я не самый лучший убийца в городе?

Она захихикала.

— Да, по твоим словам это именно так, а я есть то, что я есть. Так что, надеюсь, мы сумеем справиться с одним-единственным бардом и сами.

Уставший, как собака, Барерис поначалу не понял, действительно ли он слышит плач, или ему это всего лишь кажется. Но это было на самом деле. Где-то внизу кривой улицы кто-то рыдал — скорее всего, это была маленькая девочка.

Бард подумал, что ему стоит просто пройти мимо. В конце концов, это не его дело. У него были и свои проблемы. Но юноша бы почувствовал себя полным ублюдком, если бы не помог попавшему в беду ребенку.

К тому же, если он поможет кому-нибудь, возможно, кто-нибудь в свою очередь поможет и ему. Он осознавал, что это едва ли был тэйский образ мыслей. Его сограждане верили, что боги посылают удачу только сильным и решительным, а уж никак не сочувствующим и мягкосердечным. Но многие товарищи Барериса, встреченные им в путешествиях, всерьез верили во всю эту нелепицу.

Он направился вниз по улице. «Во имя Арфы, как же тут темно», — подумал Барерис. Ни единого луча света не вырывалось из-за закрытых окон или дверей, а высокие, остроконечные крыши почти полностью скрывали звезды. Чтобы хоть немного осветить дорогу, он своим пением вызвал шар серебристого света.