Нечистая сила

Те, которым приказали в хлеву работать, очень мерзли и все норовили забраться в дом, вроде бы по делу. А сидевшие в доме не шили, не стирали, а только шарили по горшкам в поисках чего-нибудь съестного. Но есть было нечего. Ведь из чего же печь и варить, если муку в сусеках мыши съели, картошка в чулане замерзла, а во дворе — ни одной курицы.

А тут еще такой случай.

Пошел хозяин в тот день в лес за дровами и увидел замерзший пруд. И так ему снова захотелось на коньках покататься, что даже все поджилки затряслись! Не утерпел он, вернулся скорей домой, прикрутил коньки к сапогам и — айда на лед! И жена следом, ведь она всегда была заодно с мужем.

А в доме не топлено, обед не сварен!

Ну просто беда Домовому с такими хозяевами, а того хуже — несчастным бестолковым Бедам-Напастям…

Поначалу Домовой еще прикрикивал на них, а потом и рукой махнул, увидев, что вконец они отощали, просто на ладан дышат…

А Беды-Напасти и вправду совсем извелись, уже и хворать стали. И так их трясет лихорадка, что и на ногах не держатся. Заметив, что Домовой на них не наседает больше, решили они забраться к людям под одежду: на живом теле все-таки теплее. Так и обсели они мужа и жену с головы до пят.

А хозяева тоже мерзли. Не могут они за дровами до леса дойти, когда каток на пути!

Как станет их мороз донимать, привинчивают коньки к стоптанным сапогам и — на пруд. Бегают там, пока не согреются. А тогда и Бедам-Напастям теплее становится. Начинают они копошиться и выпадать сквозь прорехи. Господская-то одежда не такая прочная, как крестьянская, а потому и износилась быстро. А еще и потому, что в нетопленном доме людям приходилось спать в своих городских шубах на лисьем меху.

Так мало-помалу высыпались все Беды-Напасти на пруду и по дороге. И вернулась их к Домовому только небольшая горстка. Тот глянул на них и говорит:

— Идите вы к Чертовой Матери! Пусть она вас хоть немного подкормит, того и гляди перемрете тут все. А я из-за вас неприятностей не оберусь. И передайте там Весовому Батьке, что и я, наверное, скоро приду. Нет больше мочи терпеть!..

Одним словом, обнищали хозяева так, что даже Беды-Напасти их покинули. Одна только и осталась целая вещь на все хозяйство — блестящие коньки. Да еще — кусочек мыла, ведь в холодном доме боялись они и умыться.

А когда пришлось им совсем туго, уселись они друг против друга за непокрытым столом, поглядели в немытые лица и давай советоваться.

— Дальше-то что будет? — спрашивает жена.

— А я почем знаю? — отвечает муж. Да и что тут скажешь!..

— Так что же нам делать?

— Займемся чем-нибудь, да только не тяжелым! — говорит муж.

— Да, лучше бы не тяжелым! — отвечает жена.

А Домовой выглянул из-за печки, незаметно подкрался к хозяину и зашептал на ухо:

— Одно вам только и осталось. Возьмите-ка кусок мыла, растворите в воде, выдерните из стрехи две соломинки и пускайте мыльные пузыри. Легче работы не бывает.

А одуревшему от беды хозяину было невдомек, что это Домовой так зло над ним посмеялся. Взял он мыло, воду, соломинку, другую — жене дал, и начали они мыльные пузыри пускать. Один пузырь лопнул, другой лопнул. Захохотал тогда Домовой и изо всех сил так хлопнул дверью, что последние стекла из окон вылетели. И пошел прочь.

Отправился Домовой к Весовому Батьке просить, чтобы тот послал его к людям работящим, где не придется звать на подмогу Беды-Напасти…

МАВКА ВЕРБИНКА

В лесу поднялся переполох…

Первым принес худую весть видавший виды черноухий Заяц. От страха он был ни жив ни мертв, даже мордочка побелела. И никак Заяц не мог отдышаться, ведь обежал он весь лес. Повстречав кого-нибудь на дороге, он садился на задние лапки, передними — вытирал усы и, откашлявшись, шепотом говорил:

— Беда, братва!. Беда-а!.. Видел я, собственными глазами видел на опушке охотников, собак, загонщиков… И идут их сюда тысячи!.. У каждого — по нескольку блестящих ружей… Рожки медные, а сумки огро-о-мные, как мешки… А собак! Собак — тысячи! Разбегайтесь, братцы, кто куда!..

После этих слов, едва переведя дух, он стремглав мчался дальше. Даже столкнувшись нос к носу с Лисой, которая только что вылезла из норы и, жмурясь на солнышке, потягивалась после сна, — даже перед ней он остановился было и крикнул:

— Беда, братва!.. Охотники на опушке!.. Тысячи…

Но, вспомнив, что и от самой Лисы ему ничего хорошего ждать не приходится, пустился бежать пуще прежнего.

Все обитатели леса всполошились… Кто побежал в поле, кто забился в нору, кто искал убежища в дупле или прятался в густых камышах у болота.

Тут, и вправду, прогремел выстрел, залаяли гончие псы, затрубили рожки…

Мавка-Вербинка, которая днем пряталась в большом дупле старой вербы у болота, проснулась и прислушалась. Сердце ее больно сжалось. Множество раз на своем веку доводилось ей слышать этот собачий лай, звук рожков, громкие выстрелы… Знала она, что многим зверям и птицам они предвещают смерть, что появятся снова несчастные, которые долго будут умирать в муках от ран, зарывшись в листья где-нибудь под кустами. Некоторые выживут, но останутся калеками на всю жизнь.