Нечто из Блэк Вудс

– Как скажешь, – детектив скользнул по мне своими едкими зрачками. – Но только после того, как ты поведаешь, что такого приключилось с тобой когда-то, отчего ты так активно сопереживаешь реднеку. Ты весь день выспрашивал меня о моей матери и совал нос в мое прошлое, но сам не говоришь ничего, предпочитая держать свои секреты при себе. Мне кажется, это не слишком честно, не находишь?

– Это не так… – смущенно пробормотал я. – Просто… Просто все то, что произошло, выглядит слишком неправильно. Понимаешь?

– Нет.

Я вздохнул и потер виски.

Возможно, Миллер прав: в одиночку хранить скелеты в шкафу не так уж весело, особенно, когда рядом находится тот, кто прекрасно понимает, что это такое. Вряд ли судьба могла послать мне более подходящего человека, чтобы наконец поделиться своими секретами, терзающими мою душу столь долгое время.

– У меня была любимая женщина, – произнес я после короткой паузы, собравшись с духом. – Когда-то давно… Мы даже собирались пожениться, уже назначили дату свадебного торжества. Но потом… Потом в одну из ночей я вернулся домой неожиданно рано, не предупредив об этом ее.

– Как банально, – Миллер коротко хмыкнул и выехал на аллею, ведущую к лечебнице. – Я надеялся на то, что у тебя случилось что-то более оригинальное, Рид.

– Ты так добр, – процедил я сквозь зубы. – Я тоже сперва был убежден в том, что ситуация стара как мир, хотя и этого было достаточно для того, чтобы навсегда лишить меня веры в людей и в отношения с ними в частности. Но потом я заметил ботинки своего отца в прихожей.

Я запнулся и умолк.

Болезненные воспоминания, нахлынув волной, сбили дыхание и заставили вновь пережить острые иглы, протыкающие мое незажившее сердце насквозь.

Я ожидал, что Миллер присвистнет, как делал обычно, когда изумлялся. Или, по крайней мере, придумает в ответ нечто ободряющее – то, что никогда не поможет умерить боль, но даст понять, что это все же теоретически возможно.

Но он, к моему ужасу, неожиданно откинул голову назад и громко захохотал, давясь сигаретным дымом.

– Какого черта… – пробормотал я, не веря собственным глазам и таращась в порозовевшее от смеха лицо напарника. – Я… я поделился с тобой настолько личным, а ты… Это просто невероятно, Миллер!

Я резко отвернулся и скрестил руки на груди, мечтая в это мгновение только об одном – как можно скорее добраться до госпиталя и выбраться из машины, чтобы оказаться подальше от насмехающегося надо мной Фрэнка.

– Прости… – выдохнул он, все еще ухмыляясь и стряхивая капли слез, выкатившиеся из его ледяных серых глаз. – Наверное, это нервное… Я правда не хотел, Рид.

Однако блуждающая ухмылка на его сухих губах говорила об обратном. И поэтому я не стал ничего говорить в ответ. Лишь мысленно пообещал себе, что больше никогда в жизни не распахну душу перед этим кошмарным человеком.

Я не помню, как провалился в сон – еще секунду назад я хмуро пялился в боковое окно, избегая колких смеющихся зрачков напарника, а в следующее мгновение уже очутился в своей темной квартире в Вашингтоне.

Стоя в спальне, сумрачной и странно-безжизненной, я поежился от холода, обступавшего меня со всех сторон. Казалось, что в комнате гулял уличный ветер, хотя я точно был уверен в том, что окно за моей спиной было плотно прикрытым.

Старая кошка, мирно дремлющая на коврике в коридоре, совершенно не замечала, что что-то в этом доме было совсем не таким, как обычно. Обернувшись от неясного темного чувства, стремительно зарождающегося внутри, я с запоздалым ужасом осознал, что в спальне был кто-то еще.

Темная, худая фигура таращилась на меня из темноты своими блестящими черными глазницами, похожими на огромные маслины. И лишь с большим трудом я сумел узнать в этом чудовище прежнего Фрэнка Миллера.

– Запомни его таким, Алекс, – проскрежетал в затылок тихий вкрадчивый голос, от которого волосы вставали дыбом. – Запомни, потому что он неизбежно станет именно таким.

Я вздрогнул и отвел взгляд от застывшей в углу чудовищной копии Миллера, и тут же уперся расширившимися от страха глазами в ссохшееся лицо своей мертвой соседки.

– Что вам нужно? – воскликнул я в ужасе, отшатнувшись. – Почему вы преследуете меня?

На бескровных губах миссис Симонс заплясала грустная улыбка. Она молча посмотрела на меня, покачав седой головой. Затем повернулась к окну, которое само собой неожиданно распахнулось. Медленно двинула к створкам, за которыми гулял поздний осенний ветер, привычно шаркая своими домашними тапочками.

И вдруг она обернулась на ходу. Ее пепельно-серое лицо рассыхалось прямо на моих глазах, превращаясь в прах, который радостно уносили прочь свистящие порывы ветра. Аккуратная старомодная одежда стремительно распадалась на лоскуты, а они топорщились в разные стороны сухими нитями, пока тоже не превращались в густую пыль.

Опешив, я наблюдал за тем, как исчезает миссис Симонс, как от ее реального, такого живого образа остаются лишь стоптанные, старые домашние тапочки.

– Фрэнк Миллер не человек, Алекс… – разнесся по комнате ее угасающий голос, а затем снова стало очень тихо.