Нечто под маской

Она немного подумала и набрала номер человека, к которому обращалась только в самых крайних случаях - к верному старому любовнику Андрюше Шмыдаренко. Теперь ему было уже под шестьдесят, он по-прежнему что-то имел от Союза писателей, придавал товарный вид и проталкивал в издательства творения давно уже всем опаскудевших "классиков" соцреализма, только под новым соусом, но основным его занятием было другое. Это был непревзойденный мастер закулисных, темных дел, либо граничащих с криминалом, либо и вовсе подпадающим под очень серьезные статьи Уголовного кодекса. Однако, Шмыдаренко никогда никаких проблем с правоохранительными органами не имел. Хотя Бермудская догадывалась об очень интересных деяниях Андрюши и порой даже немного завидовала ему, до того уж изощренная, паскудная душонка была у него. Нравственных преград для него не существовало, про него ходили черные слухи, что он в тринадцатилетнем возрасте написал донос на родную бабку, будучи прописанным в её комнате и желая избавиться от нее. Донос был написан в конце февраля пятьдесят третьего года - Андрюшина бабка была врачом, и наполовину еврейкой. С бабкой дело не выгорело - назло любящему внуку она не только избежала ареста и лагерей, но дожила до девяносто пяти лет и скончалась в Америке весьма зажиточной. После её смерти кое-кто получил приличное наследство. Досталось и внучку - незадолго до её смерти он получил красочную открытку от остроумной бабушки, на которой была изображена голая задница с круглыми глазами и написано по-английски: "Душой навеки с тобой". Но Андрюша не унывал, он делал и делал свои дела, не зная ни отдыха, ни покоя. И после смерти Витеньки Удищева более надежного человека у Бермудской не было. В этой же истории, зная жадность и прыть Шмыдаренко, Ольга Александровна пыталась действовать без его поддержки, в одиночку, довольствуясь жалкой помощью "шестерок" - сына Степана и побирушки-урода Федьки. Но поскольку с такими помощниками это оказалось невозможным, пришлось в некоторой степени ставить в курс дела и Андрюшу. А тому палец в рот было класть никак нельзя. Услышав о выгодном дельце, он сразу же оказывался в гуще событий и пытался стать главным действующим лицом. Требовались огромные усилия, чтобы сдержать этот могучий напор и в то же время убедить его помогать. Андрюшу только попросили подкупить Ритину соседку Юлию Павловну, чтобы она сообщала о всех, кто приходит к Рите, а потом, когда Федька стал делать не то, что нужно, припугнуть его. "Зачем тебе все это?" - округлил глаза Шмыдаренко. - "Ненавижу её, заразу, дочку нарышкинскую, хочу Степку ей на шею посадить, тяжело мне, Андрюшенька, устала я от него", - вздохнула Бермудская. - "Да?" - спросил Шмыдаренко, и глаза его стали совершенно оловянными. Ольга Александровна поняла, что он не поверил ей ни на один грамм. Видимо, поэтому и пугал он тогда в машине Федьку совсем нестрашно, хотя умел говорить и действовать по-другому. Просто Андрюше было нужно либо все, либо ничего. А любовь престарелой поэтессы ему теперь и вовсе была не нужна. Ему нужны были только наличные, только наличные...

- Нет, Андрюха, - вздохнула Бермудская. - Этот урод творит что-то совсем не то. Он не пугает Ритку, он хочет предупредить её. И вот ещё что появился некто Дьяконов Игорь Николаевич, бывший мент, капитан. Он постоянно отирается не там, где нужно. Сегодня я имела удовольствие с ним познакомиться в нашем дворе, он что-то вынюхивал про меня у соседей, вчера он подвез до дома Риту. Сейчас она выскочила на улицу явно для встречи с ним. Она наняла его, надо что-то делать...

- Что? - равнодушным голосом спросил Шмыдаренко.

- Хочешь сказать, сколько? - усмехнулась Бермудская.

- Работаю из половины, - лаконично заявил Андрюша.

- Ты что, в курсе? - поразилась Ольга Александровна.

- Обижаешь, Оленька, обижаешь... Неужели ты полагаешь, что я дурее тебя? - рассмеялся Шмыдаренко. - Я уже навел справки. Богатое дело затеяла, умница ты моя... И можешь рассчитывать на мою всемерную поддержку. Государственную премию я тебе организовал? Как я тогда все обтяпал, самому приятно вспомнить... Горжусь, врать не буду...

- Прекрати! - схватилась за голову Бермудская. - Болтаешь такое по телефону!

- Что, Оленька, нервы? Брось, не переживай, дела давно минувших дней... Иных уж нет, а те далече... Теперь-то что дергаться?

Бермудская вздрогнула, вспомнив, как незадолго до решения о присуждении Государственной премии, скоропостижно скончался явный фаворит в борьбе за премию поэт Ларичев, у которого Шмыдаренко работал литературным секретарем. Витенькины порошочки плюс полное доверие, которое оказывал Ларичев своему верному помощнику, сделали дело. Инфаркт Ларичева и премия Бермудской стали его итогом. За усердие Бермудская пробила любовнику квартиру в престижном писательском доме.

- Половина - это не разговор, - пробасила Ольга Александровна. Наглеешь, Андрей Алексеевич.