Нечто в воде

Со дня подачи заявления о пропаже Марка прошло два месяца. Чего только не требовала от меня следственная группа: телефоны и адреса его друзей, родственников, коллег. Я передала им компьютер Марка, банковскую информацию, перечислила места, где он часто бывал. Честно рассказала, что его уволили с работы, призналась, что мы ссорились, а я верила, что мы с этим справимся. Поведала им также о новых бизнес-планах Марка. О Гекторе, о том, что он сказал мне по телефону. Рассказала им все, что только можно. Они даже забрали его старую зубную щетку, чтобы получить образец ДНК.

Три дня спустя у меня на пороге вырос старший инспектор Фостер. От его ведомства не укрылась моя связь с другим расследованием. Хотя исчезновением Марка занимался, конечно же, не их отдел, Энди оно тоже заинтересовало. Он сказал, что пришел неофициально, просто хочет задать несколько вопросов. Я на все ответила, виновато покраснев при воспоминании о его пропущенных звонках. Думаю, ему долго не верилось, что человек, связанный с двумя пропавшими, не имеет отношения к их исчезновению. Правда, за последние недели я на собственном опыте убедилась, что жизнь состоит из удивительных совпадений.

Убедить Энди в том, что это случайность, оказалось непросто. С другой стороны, меня можно назвать кем угодно, только не террористкой. Уж в том, что Холли отправилась в Сирию, я точно не виновата. Марк, несмотря на все свои недостатки, в Сирию не сбегал. Энди поверил мне не сразу, и если полиция не прослушивала мой телефон до того дня, то после уж точно начала.

Хотя я продолжаю следить за новостями, за последние два месяца о пропавшем самолете ничего не слышно. Похоже, его владельцы бесследно исчезли. Я часто думаю о тех, кто остался глубоко под водой: неужели так и сидят в темноте, надежно пристегнутые ремнями к креслам? Как ни стараюсь забыть, не получается.

Еще я гадаю о том, что записано на флешке, почему она так много значила для человека в лесу или для тех, на кого он работал. Чего только не передумала. Все эти зашифрованные файлы – счета, информация о компаниях, имена, адреса? Я вспоминаю электронные письма, которые нашла в российском аккаунте тогда, на Бора-Бора. Фиктивные компании. Оружие. Похищенные данные. Не знаю, все может быть. К счастью, мне не представилось случая заняться расшифровкой файлов, и я благодарна Эдди, посоветовавшему мне отказаться от этой идеи. Если бы я прочла зашифрованную информацию, они бы не оставили меня в покое. Да и что бы я с ней делала?

После прихода полиции я больше не решалась звонить Эдди. К счастью, следующее интервью с ним назначили на начало месяца. Мы поехали к нему с Филом. Домой к Эдди Бишопу. На встрече присутствовал Саймон. И Лотти. Они с Эдди все-таки помирились, уж не знаю, как ему удалось. Саймон оказался прав, слезы – хороший признак. Эдди умеет быть чертовски убедительным, и Шарлотта казалась счастливой.

После съемки Фил отлучился, оставив нас с Эдди наедине. Лотти с детьми смотрели мультфильмы в другой комнате. Эдди вновь поблагодарил меня за то, что поговорила с его дочерью, обнял меня и прошептал на ухо:

– Все наладилось, дорогуша?

– Да, Эдди, все хорошо, – шепчу я в ответ.

– Рад слышать. Знаешь, ты теперь у меня в долгу. Я собираюсь как-нибудь попросить тебя об услуге. Ничего особенного, для тебя пара пустяков, – говорит он, с лукавой улыбкой выпуская меня из объятий.

– Будь с ним поосторожнее, Эрин. Опасный тип, – ухмыляется Саймон.

«Я тоже та еще штучка», – думаю я.

У Эдди я чувствовала себя как дома. Видела, что мне рады, меня принимают. Похоже, меня взяли в банду. Гм, услуга. Так и знала. Но ведь он меня спас и я перед ним действительно в долгу, верно?

* * *

Я сейчас живу у Алексы. По крайней мере, до конца недели. Сбежала из собственной жизни. Ни за какие коврижки не останусь одна в нашем доме в рождественское утро.

Алекса с отцом пригласили меня к себе. Они грохочут кастрюлями внизу на кухне. Сегодня на ужин будет окорок. Рождественская традиция. Новые традиции, новая жизнь. Они очень поддерживают меня после случившегося. С тех пор, как пропал Марк.

Знаю, о чем вы подумали: я сама начинаю верить в собственную ложь. Да, только лучше уж верить в ложь, чем в ту правду, что я увидела в глазах Марка в день его смерти.

Порой мне слышится, как он шуршит в темноте нашей спальни. Я сплю, оставляя включенным свет в коридоре, и держу возле кровати что-то тяжелое.

У меня будет ребенок. Наш с Марком. Я на двадцать первой неделе беременности, второй триместр. Уже появился животик. Согласно приложению в телефоне, ребенок размером с грейпфрут. Его крошечное сердечко бьется в три раза быстрее моего. Он сейчас живее своей матери. Я откуда-то знаю, что это девочка. Вот знаю, и все.