Нечто в воде

В моем голосе сквозит недоверие к ситуации. То есть я не хочу его злить, но здешнее начальство ведь должно быть в курсе происходящего. Это же тюрьма, а не дом отдыха, тут должны чертовски хорошо знать, кто к ним входит и выходит. Серьезно. Думаю, Холли, неожиданно нарушившая правила освобождения, не единственная.

Он не обижается, а лишь произносит извиняющимся тоном:

– Понятно. Да, конечно, тогда нет вопросов. В моем отделе возникли некоторые проблемы со списками посетителей, в этом, наверное, и дело. Прошу прощения, мисс Робертс. Я прослежу, чтобы на следующей неделе у вас не возникло недоразумений. В какой день, вы говорите, будет съемка? – Он щурится от сентябрьского холода.

– Завтра. Не на следующей неделе, а завтра. В субботу, двадцать четвертого. Эдди Бишоп, – медленно, чуть не по слогам, произношу я.

Патрик улыбается и кивает.

– Отлично. Думаю, тогда мы и встретимся. Простите за недоразумение, Эрин.

Он еще раз пожимает мне руку и направляется обратно к тюрьме. Я разворачиваюсь и ухожу. Как только доберусь домой, отправлю разрешение ему на почту. Подстраховаться не помешает. Ой, а как его фамилия? Я оглядываюсь, однако Патрика уже и след простыл. Черт!

Прокручиваю в голове наш разговор. Он почему-то не назвал своей фамилии. Я начинаю сомневаться. Почему у него такая холодная рука? Он не мог выйти минуту назад из тюрьмы! Если бы он вышел из помещения, его руки были бы теплыми, как у меня. Чушь! Зачем ему врать? И тут до меня доходит. Он знает мое имя и выведал, где я буду завтра. Кто он, черт возьми, такой? Я возвращаюсь к тюремным воротам и нажимаю на звонок. Из интеркома доносится громкий голос:

– Да?

– Извините, Патрик уже вернулся?

– Кто?

– Патрик.

– Какой еще Патрик?

– Э-э… не знаю. Патрик… Я не знаю его фамилии, – запинаюсь я. Лучше быть честной.

– Гм. Простите, кто это?

– Я Эрин Робертс, только что от вас вышла.

Я стараюсь говорить спокойно, хотя понимаю, что кажусь им психопаткой.

– Ах да, Эрин. Простите. Что случилось?

Охранник вспомнил меня, и я уже не кажусь ему такой сумасшедшей, как минуту назад.

– Нет, ничего. Я просто… Кто-нибудь заходил после того, как я вышла?

Следует секундная пауза. Видимо, он размышляет, не сумасшедшая ли я все-таки. Или думает, стоит ли соврать?

– Нет, мэм. Может, отправить кого-нибудь вам на помощь? – осторожно предлагает он.

Перешел на «вы». Нужно уходить.

– Нет, все в порядке. Спасибо.

Я разворачиваюсь и ухожу.

Патрик вовсе не работает в тюрьме. Кто же его послал? Он хотел выяснить, что я здесь делала. В голове возникает жуткая мысль: он хочет вернуть свою сумку?

* * *

Вернувшись домой, я чувствую: что-то не так. В слегка приоткрытую заднюю дверь кухни влетает ледяной ветер. Марк никогда не оставил бы эту дверь незапертой. Значит, в доме был кто-то чужой. А может, и сейчас есть.

Я на секунду замираю, не в силах поверить в происходящее. За спиной слышно какое-то движение. Резко оборачиваюсь: нет, никого, только щелкает в тишине холодильник. Я прохожу по всем комнатам. Рывком открываю двери и врываюсь внутрь с крикетным молотком Марка в руках, словно это чем-то поможет. В венах вместо крови течет концентрат адреналина. Я ищу признаки чужого присутствия, однако ничто не бросается в глаза.

Наконец, убедившись, что дом пуст, я добираюсь до лестницы на чердак. Нужно проверить тайник. Пока поднимаюсь, повторяю про себя: «Пожалуйста, пусть они будут на месте!» Если камни пропали, то все кончено. Правда, они могут еще и о деньгах вспомнить.

Под изоляцией все на месте. Бриллианты подмигивают мне из сумочки, телефон и флешка надежно упакованы. Нас не ограбили. Тот, кто приходил в дом, хотел что-то узнать, а не обокрасть нас.

И все же зерно сомнения посеяно. Возможно, я что-то упустила. Вновь обыскиваю весь дом. На этот раз внимательнее, высматривая любой намек на чужое присутствие. И вдруг замечаю.

В нашей спальне, на полке старинного камина, рядом с билетами на концерт и антикварными часами, образовалось пустое место. Темный прямоугольник на запыленной полке. Исчезла фотография, на которой запечатлены мы с Марком в день помолвки. Ее кто-то украл.

Больше не взяли ничего. В гостиной на автоответчике горит красный огонек. Пять сообщений. Я молча сажусь и слушаю. Самое свежее – от Алексы. Ей дали добро на ВМИ. Это хорошая новость. Новый визит в клинику назначен на следующую неделю.