Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается

– К большущему сожалению культуру вместе с должностью не выдают. Но ведь я тоже обычно танцую с разными дамами, даже без всякого юбилея?

– Сравнил тоже! Эти дамы себя не уважают!

На эстраде появился профессиональный бодрячок и с бокалом в руке запел:

Как цветок душистый

Аромат разносит,

Так бокал игристый

Счастье нам приносит!

Так выпьем же за Юру,

Юру дорогого!

Выпьем же бокалы

За любовь и счастье,

Чтобы миновало

Горе и ненастье!

Его голос покрыло нестройное, но громкое «ура!».

– Надо же, вспомнили Юрия Морфесси! Это из его репертуара надергано…

А бодрячок полуречитативом продолжил

Без любви вся жизнь одно мученье,

Без любви нам суждено страдать,

За мгновенье искренней любви

Я отдам мечты своей души,

Чтоб услышать шепот еле внятный

«Я тебя люблю» в час предзакатный…

– Ты смотри, как прицепились к поэтике Морфесси …

– Это же подлинные цыганские мотивы, очень удобно …

Уля понемногу осваивалась, а Гриша внимательно разглядывал публику.

На Свиридовых явно обратили внимание, и снова приглядывались и приценивались.

Публика была новая и на следующий танец снова попытались пригласить Тоню, но Свиридов отказал претенденту, и сам пригласил Тоню.

Она оставила свой шелковый шарф на стуле и у мужиков потекли слюни – ее спина, открытая до копчика, и мужская рука на этой спине вызывали активное возбуждение.

– Толя, не слишком ли мы их дразним? – с улыбкой спросила Тоня.

– Да ладно! А тебе самой нравится?

– Я не совсем понимаю, почему, но мне нравится. Почему? И что именно?

– Тебе нравится внимание мужчин …

– Кажется, не так … Мне нравится то, что я вызываю такое внимание мужчин, но принадлежу только тебе. Так, наверное, будет правильно.

– Это совпадает с моими ощущениями …

А певица на эстраде надрывалась

Слова любви вы говорили мне

В городе каменном,

А фонари с глазами желтыми

Нас вели сквозь туман.

Любить я раньше не умела так

Огненно, пламенно,

В душе моей неосторожно вы

Разбудили вулкан.

– Помнишь, откуда это?

– Я помню, как на танцплощадке турбазы крутили это до одури. И мы с тобой каждую ночь слушали.

Помоги мне, помоги мне,

В желтоглазую ночь позови,

Видишь гибнет, сердце гибнет

В огнедышащей лаве любви.

– Было душно, на соседней кровати спал Гриша, и мы старались вести себя очень тихо …

Нам попугай грозил загадочно

Пальмовой веточкой,

А город пил коктейли пряные,

Пил и ждал новостей.

Вы называли меня умницей,

Милою девочкой,

Но не могли понять, что шутите

Вы с вулканом страстей …

– А мне так хотелось полностью … отдаться тебе … Смотри, за нами наблюдают не только публика, но даже Гриша и Уля.

Ямайским ромом пахнут сумерки

Синие, длинные.

А город каменный по-прежнему

Пьет и ждет новостей.

Закат опять окрасил улицу

Красками дивными,

Но грозовые тучи кружатся

Над вулканом страстей …

Казалось, что они одни танцевали, а все остальные – смотрели, настолько танец сливался с мелодией.

Помоги мне, помоги мне,

В желтоглазую ночь позови,

Видишь гибнет, сердце гибнет

В огнедышащей лаве любви!

– Ну, вы даете, родители! – встретил их Гриша. – Знаете, а я вспоминаю эту песню. Где-то я ее слышал.

– В кино?

– Нет, не в кино.

– Неужели ты помнишь? Это была наша первая поездка на юг вместе. Когда ты меня …

– Мама, я это помню! А танцевали вы прекрасно!

А певицу сменил бойкий мужичок.

Поцелуй меня удача,

А захочешь – обними.

Ну, а нет -

Так не заплачу,

Кого хочешь выбери.

Гриша пригласил Улю и они пошли танцевать. Теперь за танцующими с любовью следили Тоня и Анатолий.

Я отношусь по разному

К собратьям то по разуму,

Бывало и поддашь кому,

Но чаще по хорошему.

Мужичок не мог устоять на месте и пританцовывал.

Кому судьба молить и ждать,

Кому повелевать и брать,

Да все хотят наоборот,

Источник счастья сам народ.

Мужичок переждал жидкие аплодисменты и запел снова:

День погас и в золотой дали

Вечер лег синей птицей на залив,

И закат, догорая, шлет земле

Прощальный свой привет.

В этот час, волшебный час любви,

В первый раз меня любимой назови,

Подари ты мне все звезды и луну,

Люби меня одну.

Песня так не шла к облику мужичка, что хотелось отвернуться.

Иначе слова казались некой пародией сами на себя, но если отвернуться, то было можно слушать.

Пусть ночь плывет над водой

Золотою луною.

Пусть новой яркой звездой

Будет наша любовь.

И мы танцуем с тобой

Под весенней листвою,

Нас видит только ночь

В сияньи голубом.

Теперь танцевать пошли Гриша с Тоней и Свиридов с Улей, и опять на них обращали внимание – так красиво они танцевали, так великолепны были дамы.

Без меня не забывай меня,

Без меня не погаси в душе огня,

Будет ночь и будет новая луна -

Нас будет ждать она.

– Папа Толя, ты так прекрасно ведешь! И прости меня, что я иногда тебя называю дядей – папой назвать тебя у меня … не всегда получается. Где-то есть мой настоящий отец, был дед Вася …

– Не переживай, девочка. Я вижу, как ты к нам с Тоней относишься, а как называть … Это дело второе. Мы тебя с Тоней очень любим, Улечка!

– И я вас обоих … очень.

Публика наблюдала, как Свиридов подвинул стул Уле, а Гриша – Тоне.

А на подмостки вышла молодая женщина, дорого и со вкусом одетая, и запела.

Город зажигает фонари,

А в душе по прежнему темно.

Знаешь,

Разбиваются мечты,

Если рядом нету никого.