Недалеко от Земли

Джек Клеменс после долгих колебаний решил-таки навестить родителей, несмотря на возможность скрытого наблюдения за их домом, и провести хотя бы незначительное время в кругу семьи. Вивьен Тараоки страстно захотелось попасть в предновогодний Токио, где она и была-то всего пару раз, да и то на симпозиумах психологов, так что разглядеть практически ничего не успела. Всё-таки родина предков. Варчук с Клюевым завелись на лыжный поход по тайге, причём не просто так, а мелкими перебежками, скажем, десять вёрст по нетронутому снегу среди разлапистых, заснеженных кедров, прыжок на сотню километров — и движение уже по совершенно другой местности, и так — до самого Байкала. А там — привал, душевный пикничок и возвращение назад.

Сибиряку Жене Седых возмечталось оказаться в Петербурге, который он никогда живьём не видел, чтобы постоять на берегу замёрзшей Невы, полюбоваться Исаакием и Медным всадником, пройтись по Невскому и Фонтанке и завершить свой визит в каком-нибудь уютном кафе, глядя на спешащих за толстым стеклом озабоченных пешеходов. У прагматичного Кобыша желание было попроще. Он хотел перед Новым годом искупаться в тёплом океане. Обязательно с большими волнами. Только вот где он сейчас тёплый? У берегов Африки или на Таити? Дмитрий не знал и поэтому мучился неопределённостью. А Брюс Тёрнер размышлял над тем, что лучше — Таиланд с его экзотикой или родная Калифорния, прогулка на украшенном цветами речном судёнышке или ревущий «Харли Дэвидсон»?

Лишь Дорин ни о чём таком не думал и тихо почивал. Он знал, что днём, в половине первого, ему надо будет забрать из Елани Никиту с Машей, Фёдора и Пелагею Кузьминишну, а потом обсудить с ними в деталях предстоящее празднование. Хотелось не ударить в грязь лицом и подготовиться к нему в лучшем виде. На его тумбочке стопкой лежало несколько книг и каталогов, начиная с «Блюд европейской кухни» и заканчивая «Полным сводом новогодних фейерверков». Раф подходил к делу со всей серьёзностью.

* * *

Хромов окончательно проснулся, когда за окном уже вовсю светило неяркое зимнее солнце. Он чертыхнулся, накинул махровый халат, сунул ноги в шлёпанцы и отправился в душ. Понежившись под горячими, тугими струями, досуха вытерся, причесал ещё влажную шевелюру, провёл ладонью по подбородку и решил, что бриться пока не будет. Лучше вечером. Надев тёмные брюки, тонкий бежевый свитер и лёгкие, почти невесомые туфли, он не без сомнения посмотрел на себя в зеркало и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел в коридор. Никого он там не увидел. Было пустынно и тихо, хоть «Ау» кричи.

Виктор миновал два уютных холла и стал спускаться по лестнице. Оказавшись на последней площадке перед первым этажом, он уловил аппетитный запах, доносящийся из кухни. «Ага, — подумал он, — значит, кто-то всё-таки есть».

Переступив порог кухни, Хромов обнаружил у плиты напевающего себе под нос Рафа. На нём был спортивный костюм, опоясанный цветастым передничком, прихватка, надетая на левую руку, и полотенце, переброшенное через плечо. Правый кулак сжимал деревянную лопатку. На конфорке перед ним располагалась большая сковорода, в которой шипел и плевался бекон, погруженный в яичницу. Он-то и был источником восхитительного аромата, уловленного носом Виктора ещё на подходе. Тут же крутился Играй, с надеждой посматривая на увлечённого процессом приготовления еды повара.

— Привет, кулинар! — сказал Хромов, сглатывая слюну. — Чего это ты?

Дорин обернулся и смерил его взглядом.

— Это для вас, свежевылупленных, всё в новинку, — заявил он. — А я вот захотел себя побаловать настоящими кухонными удовольствиями. Ты не против?

— Ну что ты! — Виктор присел к столу. — Вольному воля. А кроме яичницы у тебя что-нибудь в утреннем меню есть?

— А как же, — со смешком произнёс Раф. — Салат из огурцов, помидоров, укропа и петрушки. Только его ещё приготовить надо. Возьми всё в холодильнике.

— Вот уж нет, — лицо Хромова несколько вытянулось. — Ты продолжай развлекаться, а я по-простому, по-нашему.

На столе перед ним образовалась огромная дымящаяся чашка с бульоном и тарелка с горкой румяных беляшей.

— Это что? — заинтересовался израильтянин.

— Беляши! — гордо сообщил Виктор. — Исконно русское блюдо. Я их ещё со школьной столовки помню, когда первоклашкой бегал. Видишь, какие они снаружи поджаристые и пышные, а внутри у них перемолотое мясо в собственном соку. Всячески рекомендую!

— Хорошо, — смилостивился Дорин. — Я попробую.

Пока Хромов маленькими глоточками отпивал обжигающий бульон и поедал первый, истекающий каплями соуса пирожок, Раф переложил со сковородки на изящную тарелочку с волнистыми краями свою яичницу и тоже присел к столу. У его правой руки немедленно возникли нож с вилкой и дымящаяся чашка непременного кофе.

— Ты бери, бери, — не переставая жевать, Хромов указал на на горку беляшей. — Вкусно.

— Позже, — пообещал Дорин. — Когда до кофе доберусь.

Некоторое время они ели молча, думая каждый о своём. Потом Раф не выдержал:

— Надо всё-таки небольшой салатик соорудить, — он отложил вилку, встал и двинулся к холодильнику. — Для полноты ощущений.