Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

На этих страницах мои герои вспоминали, говорили о времени и о себе, размышляли.

И я сам хочу это сделать, я, автор…

Слишком дорог мне мой герой, образ которого я пытался здесь воссоздать. Дорог до боли. Я ощущаю сейчас его мучения, и больно становится мне — в груди что-то сжимает и мне трудно вздохнуть, хотя тифа не знаю, не болел.

Но знаю, как писал Ленин, «сыпной тиф среди населения, истощенного голодом, больного, не имеющего хлеба, мыла, топлива, может стать таким бедствием, которое не даст нам возможности справиться ни с каким социалистическим строительством». И дальше: «…если мы напряжем все свои силы для того, чтобы стереть с лица русской земли сыпной тиф, — результат некультурности, нищеты, темноты и невежества, — если мы все те силы, весь тот опыт, который мы приобрели в кровавой войне, применим в этой войне бескровной, — мы можем быть уверены, что в этом деле, которое все же гораздо легче, гораздо человечнее, чем война, что в этом деле мы завоюем себе успеха все больше и больше».

Это — спустя месяцы после того, как тиф уже унесет тысячи и будет угрожать миллионам: по своей беспощадности он станет действительно второй войной…

Спасут ли моего героя, который лежит сейчас без сознания в саду? Я знаю: нет. Но еще не знают об этом другие мои герои. Люди эти так же дороги мне. Они не просто плод моей фантазии — они живые. И они сейчас в тревоге. Но они не знают, что уже поздно, слишком поздно…

И не знает об этом Вера. Она бежит по тропинке голого, еще не распустившегося сада из последних сил. Она торопится, спешит…

Так вот откуда была ее мечта — стать врачом, спасать людей!..

Ее не спасли саму, мою маму, она умерла, когда мне, пишущему это, было четыре года… Я люблю тебя и за то, что ты была моей мамой, и за твою преданность революции.

Я всех вас люблю за то, что вы были первыми.

И тебя, моя тетя Стася, в двадцать один год ставшую первым председателем коммунистической ячейки Брянской губчека, и вас, Яков Иванович Алкснис, будущий, а теперь уже бывший заместитель наркома обороны, командующий ВВС Красной Армии — командарм крылатых.

Разминулись наши пути в партизанских лесах с Дмитрием Николаевичем Медведевым, Героем Советского Союза, легендарным командиром партизанских отрядов. Но я сам был там, где начинались первые тропки медведевцев — под родным Брянском. Я был в тех лесах бойцом партизанской бригады имени Щорса. Вот как все переплелось, соединилось спустя годы…

Всех я помню и знаю, кем стали соратники Фокина.

И знаю — почему не стали. Алкснис — маршалом, Александр Медведев — крупным командармом индустрии. Алкснис заменит Фокина на посту председателя Брянского исполкома, а затем окончит военную академию. Александр Медведев закончит академию промышленную. Но они окажутся жертвами преступной лжи в конце тридцатых, как и старший друг Игната — Андрей Бубнов, нарком просвещения, с кем будет работать Агриппина Федоровна. Ее и Игната дочь, Надежда, и сейчас помнит высокого, сильного, доброго их соседа по московскому дому — Якова Алксниса, помнит его лицо до самого того рокового дня, когда он войдет в лифт в новом костюме, спеша на правительственный прием, и больше не вернется…

Я остановил свое повествование, чтобы рассказать о судьбе моих героев и чтобы читатели поняли, почему я написал эту книгу.

А теперь — к нему, к Игнату, в больницу, куда бежит Вера…

Его нет в палате. Он — в саду. Нет, он на пути к людям, к которым обязательно должен прийти…

Существует такая примета: встать раньше солнца, тогда никуда не опоздаешь.

Он начал бороться за революцию, когда над землею была беспросветная темень.

Он вышел рано, как труженик в поле, чтобы готовить будущую жатву.

ЭПИЛОГ

А. В. Луначарский:

Население привыкло здесь, в Брянске, к аккуратному и умному хозяйству покойного тов. Фокина. Я не могу… не сказать несколько слов об этом товарище. О нем сохранилась здесь самая живая и светлая память как среди его непосредственных учеников, заменивших его в руководстве исполкомом, так и среди рабочих, обывателей, крестьян… Похороны его носили столь грандиозный характер, что не только Брянск, а, может быть, даже Россия редко видела нечто подобное. Утверждают, что за гробом Фокина шло до 20 тысяч человек. На могилу его прислано было сто венков, из которых некоторые — от совсем далеких ему организаций, желавших почтить память…

Из статьи «Брянский район», написанной после поездки на деникинский фронт с 28 октября по 14 ноября 1919 года.

Осенью 1919 года в Брянске был сформирован батальон особого назначения имени Игната Фокина. В его ряды стали коммунисты Бежицкой, Брянской, Дятьковской, Жиздринской и Людиновской организаций, а также беспартийные рабочие. В батальоне насчитывалось 400 коммунистов, 156 комсомольцев и 1200 членов профсоюзов. Комиссаром батальона был назначен Михаил Иванов. Батальон отличился в боях против деникинских войск в составе 361-го стрелкового полка Красной Армии.