Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Вячеслав Вячеславович — полноватый, лет под тридцать пять, но не грузный, внимательно разглядывал карточку, которую принес официант.

Князя Аким впервые видел в пятнадцатом году в Бежице, когда тот, как предводитель уездного дворянства, сын одного из ведущих российских инженеров и главных акционеров Брянского завода, встречал императора Николая Второго. Теперь, как говорили, он служил в адвокатской конторе где-то в Москве и постоянно наезжал в Брянск, где тоже имел практику.

— Ну-с, — обратился к нему официант, — выбрали, ваше сиятельство?

— Да, вот это, по-варшавски… — ткнул холеный палец в карточку. — Только сливочек там. Ну, сами знаете…

— Как же-с, не в первый раз кушать изволите у нас, — напомаженная на пробор голова официанта склонилась в почтительном поклоне. — А закусить что прикажете?

— Мне, э-э…

— Курочка заливная, рыбка, ветчинка…

— Пожалуй, судак под майонезом, — вставил тот, кто назвался Константином Константиновичем.

— Да, да, — добавил Либер. — Все давайте, проголодались!..

Кабинет был отдельный, но разговор сначала велся лишь о том-сем… Затем Либер обронил: «союзники…» Сомнений не было — речь об англичанах и французах. И, наконец, проскользнуло: «Добровольческая армия…»

При последних словах Константин Константинович выпятил грудь, произнес со значением:

— Можете на нас рассчитывать…

Князь оживился:

— Надеюсь, доля моего отца как акционера Брянского завода будет учтена при наведении порядка?..

— Полковник Брант, — Либер склонился в сторону Константина Константиновича, — специально уполномочен от имени союзников… Демократия будет восстановлена в ее истинном объеме. Впрочем, мы хорошо помним, как полковник Брант начал в семнадцатом с Калуги. К сожалению, у Керенского не хватило тогда пороху пресечь авантюру большевиков…

— Подвел здешний гарнизон. Переметнулся к большевикам, — резко бросил Брант. — Но нынче, как нам известно, в гарнизоне иная расстановка сил. Так что расчет на вас, социалистов… Поднимете солдат — мы поведем…

— Руководство нашей партии приняло решение… Наши люди уже разъехались на места, — заверил Либер. — Так что и ваши, полковник, и наши намерения сходятся… Прямо сейчас вместе с товарищем из Бежицы мы едем на Льговский поселок. У нас есть что сказать гарнизону… Собирайтесь, Уханов…

Хмель ударил Акиму в голову и лишил рассудка? Да какое опьянение от двух рюмок! Тут просто бы встать ему — и шапку в охапку. Но трусливая мыслишка прокралась в душу: если уйду теперь, полковник со своими людьми под землей найдет…

А тут еще под руку Товбин:

— Не бросайте его, как договорились. Мне с Вячеславом Вячеславовичем надобно по одному юридическому казусу перемолвиться. Так что надеемся на вас, Уханов…

Понимал: в кусты уходит. По крайней мере уходит из самого пекла. Но своего не упустит, если вдруг все обернется удачей…

Полковник Брант следом за Либером тоже поднялся, и вышли все трое — Аким посредине как какой-то заложник.

И второй тогда момент он упустил, когда можно бы твердо уже на улице: не пойду!

Забилась ведь, дрогнула жилка у виска: немедленно надо к Игнату! Не к Медведеву, не к Григорию Панкову или к Иванову — к нему. И одно слово только сказать: «Прости!» Всю жизнь, дескать, не с тобой шел, всю жизнь к своей цели, к такой же по-своему святой, как и у тебя, Игнат. А вышло против тебя и твоего дела. И против себя тоже. Да какое — против всего рабочего люда.

Секунды только и надо было на то, чтобы решиться. Ио мгновения этого и не оказалось.

Увидел себя уже на черном снегу среди серых шинелей и услышал с армейской повозки Либера:

— Правильно здесь требовали: снять заградотряды, открыть свободную торговлю. Но это не вся программа социалистических партии России, которую вы, солдаты свободы, поддерживаете. Советы — без комиссаров и большевиков! Вот наш и ваш лозунг…

Слова Либера покрылись одобрительными выкриками и свистом. Рядом с ним оказался еще кто-то, тоже в шинели, но тоже не красноармеец. По складной речи можно было определить — какой-то заезжий, скорее всего московский, агент Либера. Он подкинул конкретный призыв: разобрать оружие и быть готовыми к маршу,

У ханов а затрясло, как в ознобе. Все поплыло перед глазами, и он начал было пробираться к выходу. Но Либер, схватив за рукав пальто, грубо потянул к повозке.

— Солдаты! Вы не одни в своих справедливых требованиях, — выкрикнул Либер. — Вас поддержит Брянский завод. Вот товарищ, который может рассказать, как голодают рабочие.

Тысячи самых разных физиономий смотрели на Акима. Ком застрял в горле. Сознание пронизала мысль, которая вдруг из-под леденящей жижи, из мути, царившей в его душе, должна была выплеснуться наружу: остановить мятеж.

— У нас есть хлеб, и мы вам поможем. Но вы должны… — начал он, но слова не слушались его, мысль снова начала тонуть. Однако он превозмог себя и выкрикнул: — Только вы должны хорошенько подумать… должны знать, на что вы идете…

Чьи-то сильные руки схватили его сзади, ладонь зажала рот, и он, потеряв равновесие, стал валиться набок.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ