Недавние были

Ещё буквально несколько слов о статье Ю. Дюжева, которую я цитировал. Статья полезна и основательна. Напрасно только статью свою автор назвал «Так начинался литературный Архангельск». Начинался он не так. Не «…летом 1923 года в Архангельске возникло первое писательское объединение», как сказано в самом начале дюжевской статьи, а, как я уже говорил, тремя годами раньше - вместе с организацией в Архангельске Пролеткульта, то есть в апреле двадцатого года. Это могут засвидетельствовать и ныне живущие члены литературного объединения Пролеткульта Д. Ершов и В. Жилкин. Кроме того, и я собственной скромной персоной являюсь, так сказать, неопровержимым доказательством существования объединения архангельских писателей при Пролеткульте в двадцатом году, ибо лично неоднократно читал свои стихи на собраниях этого нашего объединения.

А теперь, покончив с полемическим отступлением, возвращусь к продолжению рассказа о литературном Архангельске и архангельских литераторах. Надо сказать, что из Архангельска и Архангельской губернии вышло много писателей. Кроме упомянутых мной С. Голубова, П. Калашникова, В. Жилкина, Л. Циновского, Д. Ершова и других, в Архангельске рождался, как писатель, Леонид Леонов, начинавший своё творчество со стихов, которые печатал в газете «Северное утро», издававшейся его отцом.

Делали свои первые шаги на Севере и многие другие, ныне известные писатели. Александр Серафимович, находясь в царской ссылке сперва в Мезени, а потом в Пинеге, именно здесь написал первые свои рассказы «На льдине», «В тундре», «На плотах».

В Пинеге же отбывал ссылку до 1912 года и Александр Грин. И кто знает, не эти ли мрачные годы, проведённые в заваленной снегами, тёмной избе на краю света, породили мечту о вольных солнечных городах Зурбагане и Гель-Гью и заставили его звать в своих рассказах и повестях в романтическое приманчивое далеко?

Почти полтора года, до марта 1917, жил и работал в Архангельске Филипп Шкулев - один из первых пролетарских поэтов, автор известной всем песни «Кузнецы» («Мы кузнецы, и дух наш молод…»).

С ноября 1928 до марта 1930 года работал в Архангельске сотрудником местной газеты Аркадий Гайдар. Тогда он и написал «Школу», с которой начался его большой литературный путь. Отрывки из гайдаровской «Школы» впервые печатались в «Литературном Севере», являвшемся приложением к архангельской областной газете «Волна».

Родился в Шенкурском районе и долгое время жил и работал в Архангельске поэт Иван Молчанов, вышедший на всесоюзную трибуну ещё в двадцатые годы.

В деревне Веркола Карпогорского района родился и рос до восемнадцати лет отличный прозаик Фёдор Абрамов - автор широко известных романов «Братья и сёстры», «Две зимы и три лета», повести «Пелагея», посвящённых родному Пинежскому краю. Я очень высоко ценю эти его вещи, как, впрочем, и многое другое из того, что написал Абрамов.

Но из всего написанного им мне всё же больше другого по душе «Жила-была сёмужка». Автор называет эту свою вещь северной былью, хотя с большим, казалось бы, основанием её можно назвать сказкой.

Однако, позвольте, как же так: и быль и сказка. Может ли такое быть? По-моему, может. Быль (жизненный опыт), ставшая сказкой, то есть явлением искусства, и сказка, проделавшая обратный путь от искусства к воплощённому в ней жизненному опыту - мне эти обращения одного ряда явлений в другой кажутся естественными и правомерными. Сам Абрамов очень убедительно утверждает эту правомерность в обеих её ипостасях.

Есть у Фёдора Абрамова такой рассказ - «В Питер за сарафаном». Автор сидит в избе одной из пинежских деревень. Он пришёл к хозяину этой избы, чтобы записать от него воспоминания о гражданской войне на Пинеге. В избу вошла соседка Филипьевна - «маленькая ветхозаветная старушка». Из дальнейшего разговора, завязавшегося между всеми присутствующими, автор узнал от хозяйки избы Марьи Петровны, что Филипьевне в дореволюционное время довелось сходить от Пинеги в Петербург пешком…

«Я перевёл взгляд на Марью Петровну, - рассказывает дальше автор, - затем снова посмотрел на старушку. Да не морочат ли они меня? Ведь это же сколько? С Пинеги до Двины, с Двины до Вологды… Свыше полутора тысяч километров! И вот такая крохотуля промеряла этакое расстояние своими ногами… Но ещё больше удивился я, когда услышал, что старушка ходила в Питер - за чем бы вы думали? - за сарафаном…»

Автор с помощью хозяйки избы уговаривает Филипьевну рассказать об этом хождении в Питер. Вслед за этим следует рассказ самой Филипьевны - рассказ безыскусственный и трогательный. Начинается он с того, как бедная, обтрёпанная четырнадцатилетняя девчушка Олька увидела однажды у дочери богатея Марьюшки присланный ей жившим в Питере братом сарафан. «И такой баской сарафан прислал сестре - я дыхнуть не могу. Алый, с цветами лазоревыми - как теперь вижу…»