Неделя — и ты моя

Но не выдержав, она резко, насколько это позволяли руки Кары, повернулась к ней лицом. Карина, медленно склонившись над девушкой, мучительно тянула время. Бесенята, нет, сам дьявол сейчас резвился в сине-серых и подернутых пеленой глазах. Когда Катя неосознанно приоткрыла губы, синеглазая выдохнула в них:

— Спокойной ночи…

Отстранившись от девушки, Карина развернулась и, засунув руки в карманы куртки, побрела в сторону своего дома. Она была довольна своим прощанием. Синеглазая знала, что сейчас в ее спину упирается чуть испуганный, но одновременно и досадный взгляд.

Катя действительно, тяжело дыша, сперва не двигалась и смотрела вслед Каре, но затем, дернув головой, словно приводя себя в чувство, склонилась над землей, подобрала упавшие ключи и дрожащими руками открыла дверь.

***

— Черт! Черт! Черт! Черт! — Карина от избытка эмоций пихнула стену дома настолько сильно, насколько это вообще было возможно.

Девушка позволила всему тому, что скопилось в ее душе, вылиться наружу. Эффект был такой, словно открыли бутылку кока-колы, бросили туда шипучку, а потом закрыли бутылку, хорошенько ее взболтали, а затем, открутив крышку, наслаждались самодельной ракетой.

Карина злилась до невозможности. На себя — потому что два раза за последние часы она поддалась тому, на что не имела права поддаваться, потому что позволила Кате сделать то, что светловолосая хотела, а главное, потому что и сама синеглазая в какой-то момент поняла, что ей безумно нравится не просто играть с чувствами другого человека, а позволять этому другому человеку заставлять саму Карину что-то чувствовать. На сероглазую злилась, потому что она, при всей ее наивности и чистоте души, почти смогла завлечь синеглазую в те сети, в которые должна была завлечься сама.

«Но ничего, — хищно осклабилась девушка. — Просто кому-то кое-чего не хватает, поэтому так организм и реагирует на прикосновения. Это поправимо. Я докажу, что дело не в том, что это была ты, мелочь…»

Говоря «докажу», Карина подсознательно пыталась сказать себе, что сама сделает, сама себе докажет и потом успокоится. Жуткий холод с осенней ночной улицы ворвался в согретую солнцем душу Карины — солнцем был не кто иной, как Катя — и принялся за дебош. Синеглазая не сопротивлялась, так как знала, что это необходимо. И действие холода возымело поразительный эффект: когда Карина, злая и внутренне разгоряченная вернулась домой, Глафира не смогла даже толком поприветствовать синеглазую, так как в мгновение ока была прижата к стенке настойчивой девушкой.

***

— Карина… — Глафира ласково дотронулась до плеча спящей девушки.

— М? — не размыкая глаз, спросила Туман.

— Тебе… тебе на работу пора. Ты же вчера… — кареглазая густо покраснела, — сказала, чтобы я тебя разбудила, когда поеду в ветеринарную больницу. Вика меня уже ждет, наверное, возле дома…

— Спасибо, — приподнимаясь на локтях, сонно произнесла синеглазая.

Когда девушка привстала с постели, Глафира поспешно отвернулась, заливаясь еще большим румянцем. Несмотря на то, что благодаря Карине она не спала всю ночь, чувствовала Глафира себя вполне превосходно и бодро, только от смущения деваться было некуда, и синеглазая это заметила.

— Расслабься, — усмехнулась Карина. — Тебе было хорошо?

— Д-да, — сдавленно произнесла кареглазая, не поворачиваясь к практически полностью обнаженной девушке.

Да, единственный предмет гардероба был излишним на стройном теле девушки. Карина, может, и избавилась бы от него, но зашкаливающий румянец на щеках Глафиры был заметен даже в полумраке ночи, потому девушка и оставила его на вполне законном месте.

Синеглазая неторопливо поднялась с кровати с видом человека, который был абсолютно уверен в правильности своих недавних действий, и спокойной поступью направилась в сторону сожительницы. Звуков от шагов не было слышно, но Глафира словно спиной чувствовала приближение той силы, которой не могла да и не хотела сопротивляться сегодня ночью. Холодные руки Кары медленно, словно растягивая момент до невозможности, обхватили девушку и притянули к себе. Видимое предоставление выбора смущало Глафиру: она думала, что может вырваться из этого кольца, отойти и, развернувшись, сказать, что все было ошибкой. Но девушка молчала, пытаясь унять сладкую и одновременно мучительную дрожь во всем теле. Горячие волны исходили от почти что ледяных пальцев, и кареглазая наслаждалась этим ознобом.

— Вот, — тихо протянула Карина у самого уха Глафиры. — Мне тоже было очень хорошо. Поэтому не расстраивайся и просто получай удовольствие.

— Но ведь… — слабая попытка разума унять пьяный бунт сердца. — Но ведь так же нельзя. Мы же с тобой не…

— Встречаемся? — подсказала девушке синеглазая.

— Не встречаемся…

— Ты же этого хочешь… — коварно прошептала Туман и тут же, поняв, что птичка попалась в клетку, продолжила: — Сегодня ночью мне не было оказано никакого сопротивления. Разве не так?

— Так… — сипло отозвалась Глафира, мучимая единственным желанием: повернуться и заключить Кару в объятия.