Неделя холодных отношений

Под страхом немедленной расправы пришлось быстро, очень быстро признаться.

Капитан Глеб хохотал, насколько позволял ему это делать частый сухой кашель, по глотку отпивал без гримасы горькое ивовое лекарство, искренне восхищался удачей сына.

Под интересные разговоры Сашка выпотрошил плотву, бросил и её в суповую банку.

– Осталось немного подождать. Так, какие дела у нас остались?

Ещё на берегу Сашка заботливо вспомнил, что отец утопил в полынье свою кепку и теперь спит у костра с непокрытой головой.

«Не дело больному человеку существовать зимой без головного убора…»

Больной, согревшись питьём, опять задремал, и это вдвойне обрадовало его сына. Стараясь не шуршать своей курткой, Сашка снял её, тихо повесил на ближний сучок, стянул и свитер. Примерился, чтобы ненароком ничего не перепутать, и решительно захватив один из рукавов толстого свитера левой рукой и зубами, окромсал его ножом.

Оранжевых пластмассовых ниток у них в хозяйстве имелся приличный запас, как управляться с ножом в деликатных целях, Сашка давно уже научился у отца.

Через десять минут симпатичная вязаная шапочка была готова.

Сашка примерил её на себя, остался очень доволен личными головными ощущениями, и поэтому захотел немедленно разбудить отца для очередных лечебных процедур.

«Нет, не стоит спешить, сейчас всего лишь две тысячи четыреста».

И всё-таки, вместе с наступающей вечерней темнотой к спокойной и чистой мальчишеской душе подкрадывался липкий ужас завтрашнего дня.

«Эту-то ночь мы обязательно продержимся. А завтра? Получится всё так, как говорил отец? Если же он не угадал?

Мне всё равно, что про меня будут думать потом, когда мы вернёмся. Я не убивал, я же не убивал! Мы не знаем, кто так поступил с Вадимом. И зачем…».

Словно почувствовав что-то неладное рядом, капитан Глеб открыл глаза и внимательно повернулся лицом к сыну без привычно бодрых слов.

Приготовленную Сашкой еду они разложили по банкам тоже молча, почти траурно. Делали вид, что у обоих кушанье слишком горячо, что каждому обязательно нужно озабоченно дуть в свою банку, брать её по очереди то одной, то другой рукой, гримасничать словно обжигаясь.

Глеб не выдержал первым.

– Хорош, прекращаем клоунаду. Тебя что, слишком грустные мысли посетили?

– Да.

– Какие?

– Не поверишь. Сидел недавно и вдруг подумал, что и у тебя была возможность Вадима убить…. Когда мы только пришли сюда, разбежались по сторонам искать место для ночлега, то ведь почти час не виделись, правда? У тебя же время было, а мог ты его за меня, за то, что он так со мной…, что с Евой…. Ну, вроде как внезапно встретил его там, на обрыве, вы быстро поссорились, вот…. Ты меня извини, ладно?

Словно гигантская тяжесть последних дней прорвалась сквозь Сашку. Он зарыдал, не стесняясь уже отца, не пытаясь вытирать, как и прежде, рукавом свои сильные и светлые слёзы. Глухой звук собственных рыданий оглушал, обильные слёзы слепили. Но не настолько, чтобы Сашка внезапно не насторожился…

Его отец хохотал.

Сначала беззвучно, жестко пряча внутри горячего горла рвущийся наружу заодно с сильным и радостным смехом кашель. Потом, обессилев, начал понемногу выпускать звуки хохота из себя.

– Т-ты чего?! Па, с тобой всё в порядке?

Не умея быстро остановиться, капитан Глеб утвердительно кивнул.

– Чего смешного-то?! Плохо ведь!

Глеб приподнялся на локте, сильно хлопнул угрюмо сидящего рядом Сашку по плечу.

– П-погоди…. Сейчас объясню.

Неудержимо закашлялся, сложился, упав на бок, почти пополам, громко сплюнул мокрый комок в сторону. Обтёр рукавом рот, слезящиеся смехом глаза. Прочно сел у огня.

– Мы оба с тобой идиоты.

– Почему?

– Только что, перед пробуждением, меня потревожил серьёзный кошмар…. Сильный по впечатлениям, но такой же глупый, как и твоя исповедь.

Капитан Глеб пристально, глаза в глаза, посмотрел на сына.

– …А снились мне, чудесный мой сын, практические мысли о том, что ты, такой весь поэтический и нежный, совершенно свободно мог грохнуть Вадима именно в те же самые минуты! То есть когда мы с тобой в течение часа по отдельности определяли условия нашего лагеря.

Представилось мне, замечательный Сашка, что ты, да, да, именно ты, нечаянно встретил у того обрыва только что приехавшего в лес Вадима! И что вы сцепились там по поводу очередного его словесного паскудства! Как ножом своим ты умеешь орудовать, я видел, как глаза твои блестят при имени Евы, тоже приходилось наблюдать, вот и наложились эти впечатления на постоянную головную работу, да на имеющуюся в этой голове высокую температуру…

И самое плохое во всех этих моих мыслях то, что я не мог, даже во сне, найти в них ни малейшего изъяна. Всё совпадало, все подобные события могли происходить. И я грустил.

– Точно, идиоты…

– Ну, будет тебе отца-то обзывать. Может, лучше кофейку, а? Отборного выпьем, желудёвого, лучших сортов, без всяких там каштановых примесей?! Давай?

– Согласен. Я сейчас только умоюсь.

Старательно отворачивая лицо от ярких, пронзительных всполохов костра Сашка отошёл в сторону, пригоршней твёрдого снега долго оттирал лицо. Хорошо, полной грудью, вздохнул, вернулся к огню, к отцу.