Неделя холодных отношений

Дома он напился, стал бить её, Катюха ревела… Хорошо хоть, что никто больше их там, на празднике-то, не видел. А он молчал. Даже старику ничего не говорил, в себе всё держал. До сегодняшнего дня…

«Ну и пусть!».

Он махнул в сторону дрожащей рукой, пустая бутылка жалко звякнула с края стола и покатилась по полу в угол. Сковородка блестела белым застывшим жиром.

Ещё раз поднёс к глазам записку, бросил на стол, сжал голову руками.

«Нет, всё это неправильно! Ведь не она, а этот урод должен был тогда умереть! Не Катюха моя во всём виновата, а этот…. Но ничего, я ему отомстил! Я всё сделал, чтобы он сдох! Теперь всё как надо, всё путём…».

В коридоре пьяно ударился спиной о стену, задел плечом вешалку, чуть не упал.

Мальчишки спали, только у Юрки в головах ещё горел свет.

«Ничего, ребята, ничего… Жалко, конечно, вас, но никто ничего не узнает.… Да! Я сделал всё как надо. Я сделал всё правильно, и ни о чём сейчас не жалею. Отомстил за вашу маму. Я же не трус, что так прячусь после всего; у меня же ведь сыновья… Вадим отнял у меня Катюху, но пацанов моих дорогих, пацанов… Никому их не отдам! Хорошо, что нож острый и всё закончилось так быстро.… Так ему и надо!».

День первый

ВОКРЕСЕНЬЕ

Явление света, отделение света от тьмы, дня от ночи

Ночью лесной снег скрипел сильнее.

Сашка даже однажды проснулся от шума его неосторожных шагов, высунул из-под капюшона нос, посмотрел на огонь сонным глазом.

– Что это, пап?

– Слабые ветки на деревьях под тяжёлым снегом ломаются…

– А-а, ну тогда ладно…

Их первый рассвет был чудесен и короток.

Капитан Глеб специально несколько раз, на минуту, на две, отворачивался и не смотрел на восходящее солнце, чтобы затем заметить значительные перемены на розовеющем небе.

Свет над заливом постепенно отделялся от ночной тьмы.

…Всю ночь он не спал, поддерживая огонь и тепло их костра. Да и вряд ли в эти длительные часы Глеб смог бы уснуть, даже если и захотел.

Голос Сашки после холодной ночи был глухим и хриплым. С мальчишеским ужасом на всё ещё помятом лице он промямлил:

– Я что, заболел?!

– С добрым утром, коллега.

– Па, я действительно заболел! В горле дерёт сильно, сказать ничего просто невозможно!

– Паникёров к стенке! Не можешь говорить – не говори. Приступаем к водным процедурам!

– Умываться?! Да ты что, тут такая холодрыга!

Капитан Глеб, только что вернувшийся с берега залива, сверкая каплями на влажном лице и в коротких волосах, стянул с себя тельняшку. Тщательно вытерся её подолом, снова ловко заправил тельник в комбинезон, потопал ботинками по плотному снегу около костра, нагнулся, чтобы перевязать аккуратней тесемку в самом низу штанины.

– Ну, а ты чего сидишь? Подъём!

Сашка действительно продолжал сонно хмуриться, опёршись спиной о нагретую огнём изнанку большого пня, не замечая, что всё ещё накрыт тёплой подстёжкой отцовской куртки.

Глеб забавлялся его видом, натягивая на плечи свитер.

– А для вашего высочества приготовлена тепленькая водичка. Давай полью.

– Где это ты её взял?

– Не спрашивай, а поднимайся. Быстрей, быстрей!

На краю костра, на протаявшей горячей земле стояли две пивные банки, с отрезанным верхом, наполненные водой.

– А горло?

– Забудь про свои выдуманные болячки навсегда. Ты хрипишь оттого, что долго не разговаривал. Сейчас мы поругаемся немного, и вся эта чепуха из тебя мгновенно выйдёт. Гарантирую.

Пошатываясь и позёвывая, сын нехотя подставил ладошки.

– С гуся вода, с нашего Сашки худоба!

На загорелом лице Глеба белозубая улыбка казалась немного неуместной…

– Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красавица?!

Сашка, уже в охотку засучив рукава куртки, плескал себе в лицо тонкие брызги горячей и солоноватой заливной воды.

– Хорошо ведь, скажи!

– Ну, да…

В те же самые приспособленные пивные банки Глеб велел сыну плотно набить чистого снега.

– Будет таять – добавляй понемногу.

В свитере, подтянутый и ловкий, всё ещё с улыбкой на смуглом лице, капитан Глеб несколько раз принёс к костру большие охапки толстых сосновых веток.

Потом снял с удобного сучка на ближней сосенке свою куртку, бережно выгреб из её карманов две пригоршни тёмных, почти чёрных ягод.

– Готово там у тебя?

Сашка посмотрел на кипящую в закопчённых банках воду.

– Да, вроде…

Он чувствовал, как во рту копится неприятно тягучая, горькая слюна; что вроде бы уже настала пора задавать вопросы о том, что же они будут делать дальше, как поступят с Вадимом…, с его телом, но медлил, ожидая первых правильных решений отца.

Глеб тоже молчал, тщательно очищая от сухих травинок сморщенные, подмороженные ягоды шиповника. Разделил их в своей кепке на две равные части и аккуратно высыпал в кипяток. Обернулся к стенке пня и снял с небольшой земляной полочки пучок серых, неровно наломанных по вершинкам веток.

– Это прошлогодняя малина. Ягоды ещё на некоторых остались.

Действительно, на тощих изогнутых прутиках висели какие-то крохотные неровные комочки.

И ветки Глеб, мелко поломав, засунул в наполненные водой банки.

– Смотри, что я ещё в нашей низине нашёл, пока ты спал!

Как фокусник, он протянул Сашке маленькую, немного помятую, гроздь алой калины.