Недетские игры и прочие мультфильмы. Сергей

Девочка была довольна. Она вкусно облизнула губы. Спрыгнула со стола, аккуратно стараясь не задеть оставленную им на столешнице белесую лужицу, оправила юбку и прошептала:

— В этот раз лучше, Максим Алексеевич.

Он игриво шлепнул распутницу по ее замечательной попе, и они снова, тут прямо посреди кабинета, потерялись в жарком греховном поцелуе.

Потом то же самое еще дважды повторилось в подсобке, а перед новым годом Марина напросилась на консультацию для выполнения курсовой работы, вечером. «Консультировал» Макс ее на кафедре три часа. Уходили очень поздним вечером, провожаемые подозрительным взглядом вахтера. Тогда то Максим и решил, что пора заканчивать играть с огнём. Девочка, конечно, хороша, но вряд ли стоила его репутации.

И вот теперь, уже давно сдав курсовой проект, Марина снова была здесь и, похоже, у девчонки не только похоть засела в голове. Не хватало ему еще тут любви и слёз. Надо было, надо было, как только услышал эти заявочки о чувствах сразу распрощаться с ней — выгнать. Но он опять, как озабоченный болван, перед чарами негодницы устоять не смог. И вот она уже снова на нем, а он — в ней.

Они так увлеклись, что совершенно не слышали громких шагов по коридору, и дверь не заметили открывшуюся совсем не тихо. Лишь громкое среди их стонов:

— Макс, Макс! — смогло вырвать их из разнузданного разврата.

От неожиданности Максим кончил. Маринка испуганно замерла. В пороге стоял его братишка.

— Ни х… себе! Блин, Макс, ты охренел? — заорал он.

Макс стащил с себя девушку. Та, застигнутая врасплох, была растеряна и смущена. Братишка оглядел ее подозрительно, потом так же брата.

— Что, курсовую защитить не смогла? — язвительно усмехнулся. — Пиндец какой то, Макс.

— Кирилл, заткнись, — нервно рявкнул Максим, и подтолкнул девчонку, — Марина, иди уже домой. Говорил же не надо, — пробормотал он, и тут же на брата повышенным тоном огрызнулся: — Ты что здесь шатаешься вообще?

Маринка побрела на выход, за спиной слышались голоса братьев:

— Хорошо, что я шатаюсь, а не кто-то другой. Ну ты, бля, приду-у-урок!.. — Кирилл все не успокаивался, брызгал слюной от возмущения и матерился. Потом вдруг вспомнил по какой причине сюда явился. — Я на счет диплома, Макс, ты обещал…

— Нашел время…

— Ну, Макс! Я ж… — братишка хохотнул. — Ты… блин… Ну, ты… — он снова подавился смехом и не в силах продолжать говорить дальше, закатился в гомерическом смехе.

— Да ладно, — послышался равнодушный голос Максима, — я все равно уже решил — уеду.

— Когда? — смех внезапно прервался.

— Вот сессию закончится и уеду.

— Как? Макс? А как же мой диплом? — разволновался Кирилл. — Как я? Ты, блин, вообще ни о ком не думаешь?! — возмущенно закричал.

— Ты справишься! Кирюх, здесь нечего ловить? — начал быстро оправдываться Максим. — Как ты не понимаешь? Никаких перспектив. Если я там получу практику… — голос его снизился, до еле различимого, — Кир, мы все потом уедем… Я ж пока в Болгарию. Кирилл, ты успеешь все сдать!

— Макс, ты такая сука диссидентская. Я не хочу никуда уезжать. Понял?

Максим и в самом деле через пару недель уехал. Высшее образование младший брат получить успел, а вот дальше он биографию ему все-таки подпортил. Дорогу в жизнь Кирюхе пришлось не прокладывать, а прогрызать. Кровью и потом. Да, приходилось и кровью. И все, чего он достиг — это была его и только его заслуга. И пусть не прошло и десяти лет, как доступ к «загнивающим буржуям» получили практически все, и родственник эмигрант считалось теперь не преступным и даже не постыдным фактом, тем не менее теплых родственных чувств Кирилл к старшему брату больше уже не испытывал.

Маринка же через месяц после внезапного отъезда Максима обнаружила у себя незабываемый презент от такой же незабываемой мимолетной, но такой страстной тайной любви. Про любовь, конечно, это она напридумывала себе сама. Как называлось по-настоящему то, что приключилось с ней в те еще перестроечные года, стыдно было произносить. Эти слова с удовольствием произносили ей в след бабки у подъезда, а Маринка, гордо вскинув голову, проходила мимо, таща за руку чумазую ошибку молодости с наивными болотными глазами. Озвучивать имя отца Сергея было тогда не только стыдно, но и чревато. Поэтому о нем никто ничего так и не узнал. Горько поплакав в подушку и поматав сопли на кулак, Марина навсегда забыла про очаровательного препода в которого была когда-то так влюблена и почти никогда о нем не вспоминала. Сынишка Сережка хоть и получился для нее некоторой обузой в жизни, он всегда умудрялся радовать маму своей смышленостью и рассудительностью. Эти качества ему, несомненно, удалось перенять от отца. Вот только кроме ума и цвета глаз отца мальчишка в наследство еще получил и патологическое везение вляпываться в наиглупейшие ситуации.