Недетские игры. Сборник научно-фантастических произведений

— В противном случае все было бы иначе… — робко вмешалась в разговор Элиза.

— Еще бы! — насмешливо подхватил Альдо.

Почувствовав иронию в словах товарища, девушка покраснела и нерешительно продолжила:

— Я неверно выразилась… Я хотела сказать, что, если бы штраф был выше стоимости очистных сооружений, все было бы по-иному!

— Элиза, ты глядишь в корень! — воскликнула Леа. Именно к этому мы и стремимся в масштабе всей страны, больше того — мира: штраф должен быть вдвое, втрое дороже устройств. И не только затем, чтобы прекратить загрязнение среды, но и ликвидировать урон, нанесенный природе!

— Такая мера была бы большой победой, — поддержал ее Альдо. — Правда, землю уже не вернуть к прежнему состоянию, но все же это было бы шагом вперед.

На лестнице послышались шаги — в проеме появилась фигура учителя, которого ребята любовно называли Стариком…

«Клод Паскье.

35 лет. Преподаватель физики и химии.

Рост — 1, 83, сутул. Глаза голубые. Близорук, носит сильные очки. Светлый шатен. (Женат. Детей нет.)

Дальше следовали прочие анкетные сведения, но сыщик не стал их читать. Его внимание привлекли карандашные пометки на полях, сделанные, похоже, рукой Грамона:

Пока не удалось найти ничего, что позволило бы освободить от занимаемой должности. Подозревается в использовании лицейского оборудования (вскрытие животных, анализы…) для предосудительных целей. Формально уличен не был. Лекции постоянно записываются, но в них придраться не к чему.

Неподкупен. Недоверчив. Устранить при первой возможности.

Жена: пилот (см. карточку), часто отсутствует. Предположительно — член движения «зануд».

Место жительства: Лесной приют, коттедж № 6».

Паскье был явно недоволен. Кивком поздоровавшись с ребятами, он сразу перешел к делу:

— Вы огорчили меня! Я стараюсь превратить вас в молодых, сознательных и убежденных борцов. А вы играете в детские игры! Ваш безрассудный поступок не принес ничего, кроме вреда.

Альдо, не выдержав, прервал учителя:

— А что нам делать? Продолжать регистрировать опасности? Вы уже пожили, поэтому можете выжидать! А у нас нет времени, мы не желаем умирать как бараны…

— Альдо, разреши мне закончить!

Голос Клода Паскье был тверд и бесстрастен. Альдо насупился, но замолчал, с досадой пожав плечами.

— Мы терпеливо старались наладить контакты с населением, — продолжил Паскье. — Нам пока не поверили, но к нашим словам прислушивались все чаще и чаще! А теперь в одну ночь вы свели на нет многомесячные усилия! Более того, накануне приезда в наш город одного из крупнейших экологов, вы создаете дополнительные трудности в организации конференции… Подумайте, что вы натворили! Сегодня утром на квартирах начались обыски, полиция ищет улики, чтобы возложить всю вину на нас. Охранники озверели и ходят за нами по пятам. Короче говоря, вы привлекли внимание к нам в период, когда мы стремились быть как можно незаметнее!

Речь учителя была встречена гробовым молчанием.

— Ладно, сделанного не исправишь, — устало махнул рукой Паскье. — Я пришел не только за тем, чтобы порицать вас мне нужна ваша помощь… Вы готовы?

Последние слова учителя немного разрядили напряженную атмосферу. Лица ребят просветлели. Альдо нехотя процедил:

— Вы упрекаете нас за то, что мы перешли к действию. Мир на краю гибели, а вы предлагаете спасать его, расставляя стулья! Ну это так, к слову. Мы, конечно, с радостью поможем вам.

— Ну и прекрасно! Не буду задерживаться… До свидания. Альдо, не проводишь меня?

Альдо словно не расслышал вопроса, он с усердием копался в книгах. Леа переводила взгляд с одного на другого. Паскье явно не хотел уходить, не наладив отношений. Лицо у Альдо было хмурым и упрямым — она слишком хорошо знала такое его выражение. Он заранее отвергал любые попытки к примирению.

Леа решила вмешаться:

— Мне тоже пора уходить… Меня ждут дома. Альдо, ты идешь или нет?

Альдо зло глянул на нее, покраснел до, ушей и нехотя пробурчал:

— Ищу тут одну книгу… Найду — догоню вас…

— Тогда поспеши! — безжалостно закончила Леа.

Двадцать пять домиков, некогда поставленных в лесу по образцу одноэтажных местных ферм, а позже надстроенных еще двумя этажами в связи с требованиями законов об уплотнении, жались друг к другу посреди пустыря, к которому вплотную подступали многоэтажные жилые корпуса.