Недобрый ветер

Мы с Джоем сошли с поезда к вечеру. Известие о несчастном случае облетело весь состав, и охрана притихла, в наш вагон они больше не заглядывали. Сошли мы по собственной воле — вагон и поезд неотвязно напоминали о гибели Хови. На крошечной станции никто не обратил на нас внимания. Лицо Джоя опухло от слез, у меня подкашивались ноги, я едва шел. Хотелось есть, но мы оцепенели от горя, и моя предприимчивость улетучилась. Я не мог заставить себя попросить еды и ночлега — боялся наткнуться на враждебность. В тот вечер я ни на что не был годен, то и дело спотыкался и держался за плечо Джоя, чтобы не упасть. Мы немного прошли вдоль путей и присели у полотна на насыпи.

Один из мужчин, сошедших с поезда, остановился подле нас. Он и другие уже успели зайти в станционную лавочку и купить кое-что съестного. В руках у него было с полдюжины консервных банок.

— Мы тут с ребятами надумали готовить ужин, — сказал он. — Пошли с нами, что-нибудь и вам перепадет.

Чистое безумие отказываться от угощения, но Джой отрицательно покачал головой, И я его понимал. Мы были слишком оглушены случившимся, чтобы проводить вечер на людях; хотелось спрятаться куда-нибудь, подальше от чужих глаз, остаться наедине с нашим горем. Я вежливо поблагодарил мужчину и сказал, что мы не можем терять времени.

— А куда вы спешите? В какие края?

Это был уместный вопрос, но я не знал, что ответить, поднял на него глаза и только покачал головой.

— Так я и думал, — сказал он и бросил банку бобов к ногам Джоя. — Ну что же, желаю удачи, мальцы. Проситесь на попутные машины, а к поездам после того, что случилось, близко не подходите. И вот мой совет: возвращайтесь-ка к папам и мамам, ежели они у вас есть!

Он зашагал по шпалам, ни разу не обернувшись. Мы с Джоем смотрели ему вслед, пока он не исчез из виду, потом поднялись на ноги и, сойдя с насыпи, пошли полем. Шли молча, держась за руки. Никогда еще Джой не был так дорог мне. «Мы остались одни, — думал я. — Хови не вернется, надо к этому привыкнуть. Нас теперь двое».

Поле пересекал овраг. Через глубокий, высохший ров, заросший травой и сорняками, был перекинут мостик. Мы решили укрыться во рву от студеного ветра, который хлестал еще сильнее, чем прошлой ночью в Чикаго. Опустив на землю чемодан, одеяло и банджо, мы уселись на ворох опавших листьев. Уже стемнело, над пустынным полем нависло зловещее безмолвие. Внезапно издалека донесся гудок паровоза и перестук колес. Мы вздрогнули. Наверное, теперь всякий раз, заслышав поезд, я буду вспоминать гибель Хови. В ту ночь под мостом мы с Джоем дали волю слезам. Давно я не плакал, с малолетства. Была во мне упрямая жилка — как бы ни было больно, нюни не распускал. Но тут я не мог сдержаться. Наконец я взял себя в руки. Открыв ножом консервную банку, я разделил бобы поровну.

— Надо поесть, Джой, а потом решим, что делать дальше.

После еды нам полегчало. Расстелив одеяло на склоне рва, мы тихо беседовали.

— Может, вернешься, Джой? — спросил я. — Если хочешь, я отвезу тебя на попутных машинах в Чикаго, а потом уйду один.

— Значит, ты домой не пойдешь, даже если мы снова окажемся в Чикаго? — спросил Джой.

Я вспомнил искаженное злобой лицо отца, представил, с каким презрением он меня встретит. Вспомнил мамины слова, что мне и впрямь надо уйти из дому.

— Скорее с голоду помру, все лучше, чем вернуться. Тебе, Джой, они даже обрадуются. А я… я попытаю счастья в одиночку.

— И я с тобой, — упрямо мотнул головой Джой.

Я не показал виду, но его ответ доставил мне искреннюю радость.

— Нам будет гораздо труднее найти работу без… Хови, сказал я, — придется хлебнуть лиха, но, может быть…

Все-таки оставалось «может быть», слабая надежда. Еще двадцать четыре часа назад, под платформой надземки мы были так уверены в себе, в своем успехе. Будущее казалось лучезарным, мы хохотали от счастья. Только вчера это было…

Я спал недолго, неглубоким тревожным сном. Ночью подморозило, а к утру нас разбудили холодные капли дождя. Я достал еще одну куртку для Джоя и помог ему продеть затекшие руки в рукава. Мы собрали наши пожитки и побрели по сырому лугу голодные, оглушенные гибелью Хови. Необходимо добраться до ближайшего городка, там должна быть благотворительная столовка для бедняков, да и работа может подвернуться, вроде той, о какой мы мечтали с Хови. Но вспоминая мужчин, встречавших наш поезд всего несколько часов назад на маленькой станции, я испытывал бессильное отчаяние. Есть ли на земле местечко, где Джою и мне будут рады?

Какую угодно работу: рыть канавы, чистить выгребную яму — совсем не обязательно играть на пианино, лишь бы заработать, на два завтрака!