Недоделанный король

Хинетские атаманы отъехали в сторону, сначала посовещались сами, потом со своими людьми. Вся эта процедура заняла около часа.

Думаешь, согласятся на такое? — спросил меня Саншо, который в сам процесс найма принципиально не влезал.

Не знаю... — ответил я ему откровенно. — Но вот только мне в теперешнем положении лишь бандитов и грабителей в моем окружении не хватало для полного счастья.

Ну раз ты уже шутишь, то еще не все потеряно, — усмехнулся кантабрийский инфант.

Сьер Вото, — подозвал я ближника Саншо, — вы человек опытный и мне интересно ваше мнение об этих хинетах. Что вы можете сказать о них оригинального?

Оригинального ничего, ваше величество, только тривиальное. Те, кто согласится на ваши условия, — сдержат свое слово. Но дай-то святой Яго, чтобы хоть половина была на такое согласна. Слишком они привыкли кормиться за счет войны. Но... — Старый вояка немного замялся.

Говорите смелее, сьер Вото, мне нужна правда, какой бы она ни была.

Я не смею вам советовать, ваше величество.

Я оглянулся на Саншо, но тот только плечами пожал. Дурацкое положение. Совет у него для меня есть, но он его давать не смеет. Потом до меня дошло, что право совета — это право и обязанность вассала, каковым он мне не является. Вот засада на ровном месте...

Сьер Вото, если ваш сюзерен не возражает, то я наделяю вас правом советовать мне в военных вопросах. Саншо, ты не возражаешь? — повернулся я к инфанту.

Инфант ответил мне несколько выспренно, отчего я заключил, что в данном случае говорил он это мне, но не для меня.

Если это не войдет в противоречие с вассальной присягой сьера Вото, то почему бы и нет. Ты же мой друг, Феб.

Вот видите, сьер Вото, ваш сюзерен не возражает против того, чтобы вы были моим военным советником, если это не будет противоречить вашей вассальной клятве.

Рыцарь дернул головой, еще раз внимательно посмотрел на дона Саншо и выдавил из себя:

Я бы в текст их присяги вам включил на всякий случай слова о том, что их жизнь в ваших руках. Что они сами принимают ваше право жизни и смерти над ними, пока они на вашей службе. Но... ваше величество, при таких условиях, какие вы им поставили, я бы не советовал вам задерживать им оплату и особенно порционы с рационами. Как только будет малейшая задержка с жалованьем, они сочтут себя свободными от службы со всеми вытекающими последствиями. Они служат, пока им платят.

И добавил, как будто бы это слово мне все объясняло:

Баски.

Спасибо, кабальеро, — не стал я углубляться дальше в эту тему, чтобы не обнаружить незнания того, что должен был принц Вианский впитать с молоком матери, — вы мне очень помогли определиться в отношении этих вояк.

Согласные на столь строгие условия атаманы все же нашлись. Числом семь. С ними подчиненных сто двадцать восемь душ. Большая часть из тех, кто выразил первоначальное желание мне послужить. Все конные и оружные.

Остальные, не прощаясь, повернули коней и разъехались по домам.

Прежде чем приступить к присяге, атаманы стали со мной активно торговаться не только по поводу денежного оклада жалованья, желая выбить из меня ещё хоть монетку сверх того, что я уже посулил, но и по поводу ежедневной выдачи вина, мяса, чеснока и прочей снеди... А также за размер порциона для их лошадей. Причем отдельно для них — фактически десятников, с привилегиями некоторыми. Отдельно для их бойцов, тоже градуировано по опыту. С собой по обычаю они брали провизии на неделю. И еще... в случае их действий в отрыве от баз снабжения я обязан им восполнить недоданное продовольствие деньгами.

Блин, купцы какие-то, а не воины. Но, судя по реакции моего окружения, особо они не борзели, а только хотели обговорить спорные в будущем моменты «на этом берегу».

Сьер Вото шепнул, чтобы я пообещал самим атаманам двойное жалованье, а в выдаче рационов и порционов уравнял бы их с бойцами. К моему удивлению, на том все и сладились.

Микал написал кондоту, где были прописаны все выше оговоренные условия. Четыре атамана поставили под ней свои подписи, а трое — крестик. Но каждый с полной серьезностью прикрепил к ней свою свинцовую печать на висюльке типа вагонной пломбы, только диаметром больше — с полтинник российский размером.

Подписал оба этих пергамента и я. Правда, печать я приложил восковую с перстня, но тоже по-хитрому — на прошитые сквозь кожу суровые нитки, завязанные в узелок.

А потом началась церемония присяги. Долгая. Потому как принимал я ее лично от каждого из этих ста двадцати восьми оружных басков.

«Вот твой богоспасаемый народ, — сказал я про себя, когда очередной боец целовал мою руку. — Интересы у них совсем не те, которые ты им приписываешь».

Глава 6.

ПРАВО СЕНЬОРА И ЛЕВО СЕНЬОРА