Недомут

- Отстаньте от меня, - попросил Ступочкин. - Не проявил он себя в октябрятской работе.

- Вот дурдом, - расстроился главный. - Уведи этого.

- На цепь сажать? - спросил серебристая бляха.

- Да нет, зачем? - удивился тактичный.

- Для профилактики бы, - расстроился бляха...

Подошел к математику, взял за шкирку, встряхнул, приобнял и поволок прочь из светлого зала, предназначенного для скромных и небольших заседаний.

- Конспектируешь? - строго спросил клетчатый подчиненного.

Тот подал голос с левой стороны зеленого полукружья.

- Ну разумеется, - оторвал он нос от чирканных листиков.

- Электроникой надо писать, - сочувственно сказал хитроумный. - С голоса на диск, мудила. А ты чего делаешь?

- Я и так пишу, - гордо ответил левосидящий. - Для большей надежности. Диск может и гикнуться, а листики вот они. Логично, да?

- А в туалет ты логично ходить не пробовал? - усмехнулся коварный. Ты попробуй, для большей надежности. А то гикнешься.

- Мне что, на листиках не писать? - обиделся стенограф.

- Как это не писать, козел? - возмутился грозный. - Пиши на листиках, так надежней. А то и впраду с диском чего недоброе.

- Так значит, я правильно делаю? - не отставал он.

- Конечно, правильно, - подтвердил сердобольный. - На вас, правильных, земля-то и держится. Гикнулась бы она без дураков, что твой диск затраханный...

Тот обиженно просипел, но листики не бросил, продолжал чиркать.

- А вот и новенький, - радостно объявил бляха, вталкивая в зал нестарого паренька.

Походело у Смурнова внутри: столько лет прошло, а он помнил. В деталях помнил, кто бил некрасивым словом или унижал кулаком. Они его, конечно, не помнили, в их жизни было много таких: в те годы каждый день кого-то били в кровь или поминали нелучшим словом. Для них он был эпизодом мелочным, проходным, незначимым. А ему сценка впечаталась круто, на всю видимую впереди жизнь.

Шестнадцатилетний раздолбай не узнал постаревшего Смурнова. Слишком много зим прошло. Да и кто Смурнов, чтобы запоминать его крепко-накрепко?

- Не бойся, - по-доброму сказал симпатичный. - Пару слов скажи в протокол и вали отсюда ветром в поле. Держать не буду, нужен ты мне как собаке пятое колесо.

Хулиганчик повеселел.

- А скажи-ка, помнишь Лешу Смурнова?

- Он кто?

- Странный такой пацан. Вчера с Буром чистили ему репу.

- А-а, - расплылся парень в искренней улыбке придурка.

- Ты не радуйся, - сказал строгий. - Ты скажи, чего про Смурнова думаешь. Что о нем знаешь, за что полез, зачем вообще невинного обидел.

- Да он типа шиз, - пустился он в рассказки. - Идем с пацанами, а тут шиз, ну мы и давай.

Паренек замолчал.

- Это все?

- А что еще? - не понял тот.

- Ну а за что его? - недоумевал клетчатый.

- Как за что? Я же говорю - шиз. Мы ему по-русски говорим, что он сука. А он всякую х...ю несет. Что с такого взять? И я вообще шутил, это Чиж в живот пинал. А мы с Буром так себе, над шизом балдели. Тупой, бля, тупой, ничего не понимает. Гнило базарит пацан, ну что с таким делать? Короче, Чиж драться хотел. А мы с ним так, по-пацански поговорили, но не всерьез. Так себе, проверка на чуханов.

- Ну ладно, - сказал душевный. - Понятно все. Уведи козла этого.

- А давай я с ним по-пацански? - просительно сказал бляха.

- Ну давай, - кивнул клетчатый.

Он подошел к пареньку, изучающе посмотрел в лицо. Тот испуганно моргал, понимать не хотел. Бляха задвинул ему кулаком в солнечное сплетение. Паренек перегнулся, а бляха добавил в затылок ребром ладони. Не сильно, конечно, потому что сильно - это смерть. Убивать сопливого не планировал, клетчатый бы этого не простил.

До выхода нес на себе, там передал в чьи-то руки. Руки бережно приняли тело и понесли его подальше от зала, места компактных совещаний и уютных симпозиумов.

- Еще свидетелей звать? - поинтересовался бляха.

- А кто там? - зевнул усталый.

- Анна Ивановна Хомякова, - провозгласил он, заглянув в список.

- Вот эту позови, - усмехнулся костюмный.